– Когда похороны? – я распахиваю дверцу шкафа и выкатываю чемодан.

– Не похороны – кремация, – краем глаза я замечаю, что он возвращается. – Тело доставят завтра утром. Во вторник будет церемония прощания.

– Кто умер, Алекс? – подскакивает ко мне Яфа.

– Мой дедушка, – вру я. Она ничего не знает о моей семье. – Мне нужно ехать. Ты оставайся.

– На кой бубен мне тут без тебя оставаться?!

Я могла бы привести ей дюжину причин, но не при Руслане.

– Разумеется, я лечу с тобой! – через минуту Яфа смягчается и подходит ко мне, чтобы обнять. – Прими мои соболезнования, зайка, не грусти. Сколько ему было лет?

Вопрос сбивает меня с толку. Располагая информацией обо всех счетах, сделках и партнерах Макса, я не знаю ответа на такой простой вопрос.

◊◊◊

По бортовому номеру я понимаю, что за мной прислали личный самолет Макса. В салоне этого воздушного судна десять месяцев назад я узнала, что мы больше не увидимся. Решение было окончательным и бесповоротным. Таким он был, иногда бессердечным и холодным, а иногда от него струилась такая невероятная теплота, что дух захватывало.

У трапа нас встречает стюард и хочет поддержать меня за руку, но я не позволяю, от чего он конфузится и кидает опасливый взгляд на Руслана. Я не вижу, как отреагировал глава безопасности, он за моей спиной так близко, что я чувствую его дыхание на своей шее. С трагической ночи, что поделила мою жизнь на «до» и «после», я не допускаю тактильного контакта с мужчинами, и обслуга не исключение.

Салон немного обновили: теперь обивка сидений бежевая, а столики покрыты лаком вишневого оттенка. На диване новое стеганое покрывало. Яфа направляется к трем дверям в конце салона. Я знаю, что раньше там был кабинет Макса, санузел с душем и спальня. Осматривая воздушное судно, подруга визжит от восторга.

– Кто твой дедушка? Признавайся! – с заговорщическим видом она плюхается в кресло напротив. – Вот как чувствовала, что ты не простой человечек! Какая же ты скрытная!

– Взлетаем через пятнадцать минут, – оповещает нас стюард.

Перевожу взгляд на подругу. Скорее рак на горе свистнет, чем Яфа отстанет. Чтобы закрыть эту тему, вполголоса говорю:

– Не сейчас. Поговорим в Москве.

– Заметано, – вид у нее хитрющий, она уже мысленно готовит перечень вопросов.

Не успевает самолет набрать высоту, как Яфа начинает источать флюиды в сторону Руслана. Ни один из его помощников не произвел на нее особого впечатления. Яфу даже не отпугивает обручальное кольцо, которое Руслан покручивает с задумчивым видом. По ее прищуренным глазам я понимаю, что она намерена взяться за него всерьез. От ее флирта на душе немного теплеет, присутствие подруги всегда отвлекало меня от мрачных мыслей.

– У него потрясающие губы.

Нехотя я кидаю взгляд на объект ее страсти и безразлично пожимаю плечами. Губы как губы. Чего она так завелась? Руслан не похож на типаж мужчин, на который она обычно западала. Он явно уроженец Кавказа, и, судя по кулону в виде полумесяца, мусульманин, а их подруга еврейка обходила за версту.

– А какие изумительные глаза! – продолжает полушепотом восторгаться Яфа. – Я поняла, кого он мне напоминает – Ганди!

– Ганди? – уставившись в иллюминатор, я погружаюсь в воспоминания, мне все труднее отслеживать нить разговора. – Он не похож на индуса…

– Какого еще индуса? – фыркает Яфа.

– Махатма Ганди был индусом.

– Я про Дэвида Ганди. Англичанин, модель. Снимался в рекламе Dolce&Gabbana.

– Ты же знаешь, я не смотрю телевизор, тем более рекламу.

Мне вспоминаются слова Макса: «Реклама – это манипулирование.