Томасу бы внимательно посмотреть на Краба, попытаться понять, отчего это он так раздражается и даже злобится на старого приятеля, которому делает доброе дело. Но в голове у Томаса плясали цифры.

Навар – двадцать штук. Минус десять процентов от тридцати штук – три. Чистых – семнадцать тысяч баксов. На них машину можно сменить, прибарахлиться, обновить мебель в студии. Можно даже купить небольшой каютный катерок и катать на нем по живописному Финскому заливу дам. Западных – для дела, своих – для удовольствия. На семнадцать тысяч можно много чего сделать. А можно и ничего не делать, просто два‑три года безбедно жить.

И Томас решился:

– Согласен.

Он очень опасался везти при себе сорок тысяч долларов наличными, но все обошлось. До аэропорта его проводил охранник Краба, в Минске встретили и сразу повезли на завод. Но Томас попросил тормознуть у попавшего ему на глаза компьютерного салона, нанял за двести баксов инженера и тот протестировал все сто процессоров. И только когда он сказал, что все в порядке и машины классные, Томас расплатился и лично проследил за погрузкой коробок в фуру. Он сам помогал укладывать процессоры так, чтобы их не растрясло, и от усердия даже порвал хороший финский плащ о здоровенный крюк, для какой‑то надобности вбитый внутри кузова фуры.

На белорусской таможне все прошло гладко и быстро, а на эстонской, в Валге, произошла задержка. Пока с начальником охраны Краба Лембитом Сымером, невысоким крепким эстонцем с холодными рыбьими глазами, бывшим офицером полиции, ждали нужного человека, Томас то и дело выскакивал на лестницу покурить, а на самом деле смотрел, на месте ли фура. Фура стояла на месте, а водитель, здоровенный неразговорчивый белорус, лениво прохаживался вокруг нее, пинал скаты – не для проверки, а от нечего делать. Когда нужный человек наконец появился, еще часа полтора бегали по кабинетам. Закончив, Томас первым делом открыл замки и за‑глянул в фуру. Все коробки были на месте. Томас успокоился.

Сымер вернулся в Таллин на своем «опеле», а Томас продолжил путь в просторной кабине «КамАЗа». Дорога очень располагала к тому, чтобы засадить граммов двести и заполировать пивом «Хайнекен». Или «Баварией». Или крепким «Магнумом». Или тоже крепким «Белым медведем». «Туборгом» тоже можно. Или темной «Балтикой» номер шесть. А еще можно «Хольстеном», «Факси» и пильзенским. В конце концов, можно даже местным «Тоомпеа», почему нет? Это было бы даже патриотично.

Но Томас сдержался. И в конце пути, уже в виду Таллина с его шпилями, куполами, ажурными арками мостов и иглой телецентра над милым каждому эстонцу ломаным контуром красных крыш даже почувствовал гордость от того, что все же не выпил, что вел себя как серьезный бизнесмен, который никогда не путает дело с удовольствием.

Фуру загнали задом в просторный ангар, где фирма Краба хранила деликатесные продукты. Водила отцепил тягач и уехал на нем заправиться и пообедать, предупредив, что заберет фуру часа через два. Пока грузчики переносили коробки с процессорами в лабораторию, приехал Краб с молодым компьютерщиком, приказал ему: «Проверяй». И закурил «гавану».

Компьютерщик подключил свою аппаратуру и принялся за работу. С первым процессором все было в порядке, а вот второй почему‑то никак не хотел включаться. Несколько раз проверив все порты, компьютерщик вскрыл кожух и надолго задумался. Потом сказал:

– Я бы очень удивился, если бы он заработал. Очень. Так. Я решил бы, что произошло чудо. И это действительно было бы чудо.

Он показал Томасу и Крабу содержимое «Пентиума». Томас обмер. Начинка процессора была, возможно, японской. И даже скорее всего японской, потому что такую тонкую и красивую металлическую стружку вряд ли умеют делать на белорусских заводах.