– Не возражаю, – подтвердила миссис Кул. – Если это не относится к делу, на черта мне это нужно! Но если это имеет отношение к делу, лучше я все выясню сама из расчета скольких-то долларов в день, чем вы будете рассказывать. В общем, как хотите, дорогуша.

Альма Хантер слегка улыбнулась.

– Пожалуйста, не обращайте внимания на то, что я чертыхаюсь! – продолжала миссис Кул. – Мне нравится чертыхаться, и мне нравится свободная одежда, потому что я хочу чувствовать себя удобно. Я рождена быть толстой бабой. Десять лет я ела только одну зелень, пила отцеженное молоко и жевала сухой хлеб! Носила жутко тесные пояса и такие же тесные лифчики! И все время следила за весом. И за каким чертом все это было?! Чтобы выйти замуж.

– И вышли? – Глаза Альмы Хантер заблестели.

– Да уж, заполучила.

Мисс Хантер вежливо промолчала. Однако миссис Кул это не понравилось.

– Все совсем не так. Но, черт возьми, в данный момент не время заниматься диссертацией на тему моей частной жизни.

– Простите меня, – сказала мисс Хантер. – Я не хотела совать свой нос в вашу частную жизнь. Мне действительно это интересно. У меня свои проблемы. Но мне не нравится, когда так цинично говорят о браке. Мне кажется, когда жена действительно старается наладить семейную жизнь, когда в доме хорошо и приятно, тогда муж ни на минутку не захочет отвлечься, после двух…

– За каким чертом баба должна стараться для мужика? – спокойненько возразила Берта Кул. – В конце концов, не они хозяева мира.

– Такова женская доля, – заметила Альма Хантер. – Биология.

Берта Кул посмотрела на нее поверх очков:

– Если вы хотите поговорить о биологии, поговорите с Дональдом. Он знает все о брачной жизни микробов.

– Но мужчины же не микробы.

Берта Кул вздохнула: грудь и живот заколыхались.

– Послушай, мне не хотелось бы говорить о своем браке. Мне это неприятно. Придет день, и кто-нибудь расскажет Дональду, какой я была стервой по отношению к мужу. А может, я расскажу ему сама. Но сделаю это, черт побери, не в рабочее время или, может быть, когда ты со мной расплатишься, дорогуша. Но, ради бога, не выходи замуж с желанием поставить мужика на пьедестал. Тогда ты будешь ползать на коленях, выгребая из углов паутинки. И будешь делать это до тех пор, пока какая-нибудь маленькая штучка не начнет смотреть на твоего мужа снизу вверх большими голубыми глазами, а ты осознаешь, что ты всего лишь уборщица с грубыми руками и мозолями на коленях. Знаю, ты думаешь, что у тебя муж будет не такой, но все мужья такие, поверь мне.

– Но, миссис Кул…

– Ладно, если хочешь все по порядку, послушай, что со мной было. И ты, Дональд, вникни, тебе полезно будет.

– Да мне что, – сказал я, – мне безразлично, вы могли бы…

– Я твой босс, заткнись и не перебивай, когда я говорю. – Она повернулась к Альме Хантер и продолжила: – Забудь, что такие мужья бывают, иначе всю жизнь будешь несчастливой. Мой муж был довольно заурядным, я продолжала диету, но в одно прекрасное утро глаза мои открылись. Я смотрела на него и думала: «Какого черта я получаю за мои жертвы?» Он за завтраком на моих глазах мог сожрать персики со сливками, огромную тарелку геркулеса с маслом, ветчину с омлетом, кофе со сливками и парой ложек сахара – и не прибавлял ни грамма. А я сидела напротив, и мой желудок на коленях умолял дать ему хотя бы ложечку геркулеса. А я что делала? Брала ломтик сухого хлеба, размельчала его на кусочки и медленно грызла их, пока муж не закончит завтрак. В конце концов настал день, когда он сказал, что ему нужно в Чикаго по делам.