В предрассветной тьме, когда даже самые шумные гуляки, наконец, угомонились, они поднялись, вымылись ледяной водой, надели свои латы и снова принялись молиться.

— Деус Вулт! — восклицали они шепотом. — Деус Вулт!

На приколе у берегов Бертфэйна стояло теперь пятнадцать кораблей тирсолерцев. Шесть из них были четырехмачтовыми галеонами, еще шесть — трехмачтовыми каравеллами, быстрыми и более маневренными, но по сравнению со своими громоздкими соседями казавшимися совсем крошечными. Остальные три были купеческими карраками, с двумя квадратными парусами и бизанью.

С каждого корабля спустили маленькие лодки, часть из них была полна солдат, которые, обвязав весла тряпками, погребли к берегу. Остальными, доверху наполненными соломой, управлял всего один человек, с обнаженной грудою и одноногий. Шлюпки с соломой бесшумно двинулись через бухту, внезапно превратившись в плавучие факелы. Когда искры, точно светлячки, запорхали в такелаже, а огонь пополз вверх по якорным канатам, тирсолерцы нырнули под воду и перерезали штуртросы эйлианаиских кораблей, сделав их неуправляемыми.

Над одним из купеческих кораблей взметнулись огромные языки пламени, и там началась паника. В ночное небо стаями светлячков взлетали снопы искр. За двадцать минут большинство эйлиананских кораблей превратилось в погребальные костры, а ночь разрывали вопли оставшихся на борту. Город проснулся, вся портовая стена зажглась огнями, где-то тревожно гудел набат. Оставшиеся на борту тирсолерцы стащили брезент, прикрывавший огромные пушки, установленные на палубах кораблей. Остальным кораблям подали сигналы сделать то же самое, и каравеллы начали маневрировать, подбираясь ближе к берегу. Пушки били только на близкое расстояние, а тирсолерцы хотели нанести Дан-Горму как можно большие разрушения. Адмирал тирсолерского флота дожидался рассвета, чтобы открыть огонь. Зарядка и наводка пушек и так были достаточно сложной задачей, не говоря уж о том, чтобы попытаться сделать это под покровом темноты. Ждал он и сигнала с берега о том, что его солдаты вывели из строя военный штаб Красных Стражей и заняли башню начальника порта. Снаружи стоял еще один флот тирсолерских кораблей, везущих солдат, а чтобы пропустить их в Бертфэйн, нужно было открыть ворота. Наконец достаточно рассвело, чтобы он смог разглядеть, что на улицах города идут бои. Адмирал нахмурился. Солдатам явно не удалось взять город врасплох, и он с изумлением заметил, что многие из сопротивлявшихся Ярким Солдатам не были одеты в красные плащи Стражи Банри, и задумался, кто же они такие, что так неистово бьются. Он поднял руку и резко опустил ее — с каждого корабля выстрелили пушки, обрушив на город ураган твердых бронзовых ядер. Адмирал закашлялся, подавившись едким дымом, и вытер заслезившиеся глаза. Когда черное облако рассеялось, он с удовлетворением заметил, что городу нанесен огромный урон.

Снова и снова он отдавал приказ пушкам стрелять не только по городским укреплениям, но и по самому Риссмадиллу. Дворец, расположенный так высоко над их мачтами на гигантском каменном уступе, оказался трудной целью для кораблей но все, что могло помочь адмиралу обеспечить быстрое падение дворца, стоило попытаться сделать.

— Кто здесь?

— Это я, Дугалл. — Он почувствовал, как запястье облегченно обмякло.

— Ты пришел посмотреть, как я сплю, Дуг? — В сонном голосе Ри прозвучала нежность. — Боишься, что я умру ночью?

— Я боюсь... — нерешительно ответил Дугалл, — боюсь за твою безопасность, Джаспер, но не спрашивай меня, почему.

— Моя смерть уже близко, — прошептал Джаспер. — Я чувствую ее.

— Да ну, брось.