Изменить размер шрифта - +

— Видишь, какие у нее густые ресницы? У Джаспера в детстве были точно такие же. Она черненькая, как и все Мак-Кьюинны, хотя, конечно, у нее нет белой пряди...

Изабо никогда не видела Майю такой оживленной. Мать протянула руки к дочке, и девушка со странной неохотой передала девочку ей. Бронвин проснулась и, захныкав, начала тереть зажмуренные глазки обоими крошечными сморщенными кулачками. Изабо шагнула вперед, чтобы забрать и успокоить ее, но Майя, нахмурившись, жестом велела ей отойти. Слегка покачиваясь, она начала петь колыбельную.

Ее голос был низким и хриплым, но звенящим от нежности. Малышка почти сразу же успокоилась, глядя в лицо матери бессмысленными голубыми глазенками. Потом она улыбнулась сонной младенческой улыбкой, от которой у Изабо в горле встал комок. Тихонько покряхтывая, Бронвин потянулась к черной, как вороново крыло, пряди материнских волос. Майя покачала головой, так что ее локон защекотал маленькое личико, и Бронвин засмеялась.

Взглянув на лицо Латифы, Изабо увидела, что кухарка зачарована нежными звуками песни. Слезы блестели в ее черных глазах, скатываясь по пухлым щекам. Она прижала руки к груди и негромко вздохнула, когда колыбельная затихла.

— Пойдем, — прошептала она, когда Майя затянула другую нежную мелодию. — Оставим Банри с дочкой. Думаю, теперь все будет хорошо.

 

 

Джей чуть не упал, и спас его лишь страховочный трос, который солдаты привязали к его поясу, но зато он уронил свою бесценную скрипку. В потрясенном молчании все смотрели, как старый инструмент в щепки разбился о скалы, и пенящийся поток унес обломки прочь. Джей рыдал, но никто не насмехался над ним, потому что слезы к горлу подступали у всех. Игра Джея не оставляла равнодушным никого.

Путешествие по лесу Белых Оленей было полным опасностей. Уже шестнадцать лет под его темные своды не ступала нога человека, и в лесу кишели дикие вепри, волки, косматые медведи и разнообразные недружелюбные волшебные существа. Волки особенно не давали им покоя, воя вокруг лагеря ночью и крадясь за ними по кустам днем.

Однажды они встревожили гнездо гравенингов, и это было самым худшим эпизодом за все путешествие. Гравенинги были вечно голодны и славились тем, что воровали маленьких детей, когда не могли поживиться ягнятами, цыплятами или кроликами. Они определенно смогли бы схватить шестилетнего Коннора своими когтями и унести, если бы Синие Стражи быстро не отогнали их, и гравенинги с криком убрались прочь.

В лесу Белых Оленей путешественники ни разу не встретили солдат, ибо леса между Лукерсиреем и горами никогда не патрулировались. Когда-то в огромном валу были ворота, но их мог отпереть лишь кто-нибудь из клана Мак-Кьюиннов, поэтому они не открывались уже шестнадцать лет. Лахлан думал, что Красные Стражи могут вообще не знать об их существовании.

Забраться на стену и открыть ворота мятежникам, разбившим лагерь снаружи, было задачей Финн. Лахлан дал ей герб Мак-Кьюиннов, что было единственным способом открыть ворота. Несмотря на то, что стены вокруг разрушенной башни ведьм охраняли спустя рукава, для одиннадцатилетней девочки это была трудная задача. Изолт пришлось напомнить себе, что она сама всего лишь на пять лет старше, и в возрасте Финн ее бы точно так же раздражало их беспокойство. Она решительно отбросила все страхи, прошептав Финн:

— Готова, малышка?

Финн кивнула, сжав кулаки. Ожидание нервировало ее. Она была уверена, что сможет взобраться на стену, поскольку с тех пор, как они покинули котловину, каждый день практиковалась в использовании своих когтистых башмаков и рукавиц. Риск быть схваченной Красными Стражами и попасть на допрос в Оул — вот что так беспокоило ее. Финн уже целый год была свободна от Оула, и у нее не было совершенно никакого желания снова попасть к ним в лапы.

Она подняла теплое пушистое тельце своей кошечки и прижала ее к подбородку, находя успокоение в еле слышном мурлыканий.

Быстрый переход