Позавчера член совета директоров, совладелец фирмы, в прошлой жизни Андрея должен был приехать на работу на «Ламборгини». На новой «Ламборгини».

Все машины Андрея куплены через вторые руки – он пока не мог себе позволить настоящий взрослый автопарк.

Андрей помнил приступ острой зависти – его душа рухнула как подкошенная и корчилась от боли, а он, Андрей, взирал на нее с презрением и сожалением о том, что ему досталась такая жалкая и никчемная душонка.

Совладелец был младше его на три года – умный, талантливый мальчик, золотая голова, жених знаменитой телеведущей.

Вчера Андрей должен был встретить Алину. Тогда, в его прежней жизни, ночью, на ее кухне, куда она отправила его за апельсиновым соком, Андрей некоторое время стоял со стаканом в руке, уставившись на старинный буфет, на мраморную столешницу, на бронзовую люстру, и думал о том, что нет у него привычки к роскоши. Благородной привычки. Не капризов зажравшегося баловня, а нравственных страданий при виде чего-то дешевого и некрасивого.

Вошла она.

Андрей тогда вожделел и проникал не в Алину – он брал сладкую жизнь: жадно, агрессивно, неутомимо. Он рвался к мечте.

На следующий день, на этой самой вечеринке у Сергея, куда тот пригласил его в последнее мгновение (но, проживая жизнь заново, Андрей еще в понедельник знал, что в пятницу банкир его позовет), приятель должен был сделать ему заманчивое предложение. Предложение, которое должно было вознести его к мечте.

Андрей жаловался тогда, что хочет дом за полтора миллиона. А год назад – чистая правда – он мечтал всего лишь о квартире за пятьсот тысяч. И когда Сергей предложил сделку, он не верил собственному счастью. Его даже вырвало от волнения, перед тем, как он отправился на подписание договора. Кредит ему выдал банк Сергея.

Сукин сын! Он ведь ловко разыграл эту подставу. Не зря ходит к психотерапевту – знает, на какие точки давить.

О’кей. Он, Андрей, будет сидеть дома, злиться на Дашу, растолстеет, купит эту гребаную собаку… Он будет жить.

На плечи давило. Бетонная плита, рухнувшая на него несколько дней назад, теперь удобно лежала на горбу.

Андрей не хотел так жить. Наверное, он просто слишком испугался и теперь перестраховывается. Сделки с Серегой-двурушником это не касалось. Здесь все прозрачно.

Андрей выслушал Сергея и сказал, что подумает. Пусть этот гаденыш помучается. Точнее – сначала порадуется, а потом – помучается.

Оставив Сергея в недоумении (которое тот неумело скрывал), Андрей выбрался из кухни и разыскал Дашу, терзаемую художником, что «опрыскивал» картины. Судя по ужасу на лице девушки, художник-маньяк предложил ей все, что описал маркиз де Сад, и, возможно, добавил еще от себя.

Но выяснилось, что пьяненький художник держался скромно – он всего лишь рассказывал Даше о значении длины половых членов в истории искусства.

– Вы бы видели, какие у Кунса фаллосы! – восторгался художник.

– Простите, – Андрей улыбнулся и притянул Дашу к себе.

– Андрей, как это понимать? – лепетала она.

Он старался не реагировать на ее слова. Как понимать?! Как пьяный бред талантливого психопата, которого надо было осадить с самого начала! «Тебе двадцать семь лет, дочка!» – хотелось рявкнуть ему.

– Даша, постой тут, я выпить принесу, – сказал он.

– Не бросай меня! – Даша схватила его за руку.

– Видишь девушку в платье цвета морской волны? – спросил он. Даша кивнула. – Она тебе кажется подозрительной? – Даша помотала головой. – Это писательница Маша Царева, замужем, есть ребенок, – Андрей считал, что наличие мужа и детей успокоит Дашу. Он подвел ее к писательнице.