|
Нас обстреляла противовоздушная артиллерия. Наши самолеты долго кружились, то поднимаясь на большие высоты, то низко спускаясь. Перед глазами то и дело сверкали красные светляки, точно направленные на самолет Наконец — Сарны! Посадка. Освобождение. Командир авиационной части принимает нас у себя в части очень сердечно. Знакомимся с майором из Москвы, который командовал нашей переправой. Долго там мы не задерживались. Садимся на три самолета «У-2» и летим в штаб 1-го Белорусского фронта…»
«МАРЕК»: «И наконец — всем нам памятная и радостная минута приземления первого самолета, потом второго… Какая это была радость. Помню душевное прощание с партизанами… Перелетая линию фронта, наши, летчики маневрировали то вверх, то вниз, то вправо, та влево. Нас порядком мутило от такой карусели… Шестнадцатого мая, ровно через два месяца после прощания с Варшавой, мы были в Москве…» «КАЗЕК»: «Кажется, я больше всего беспокоился за документы ЦК ППР, которые мы везли с собой. Среди них было важное письмо. Помню, оно было написана очень выразительным, ровным, хотя и мелким почерком. И, конечно, зелеными чернилами…»
«Говорит Москва…»
Как-то после очередного жаркого боя с эсэсовцами, когда каплуновцам пришлось похоронить несколько боевых товарищей в болотистой почве Михеровского леса, Тамара установила рацию и, настроившись на Москву, сняла вдруг один наушник, сунула его мне. Москва передавала сообщение Президиума Союза Польских патриотов. «На днях, — услышали мы голос Юрия Левитана, — прибыли в Москву из оккупированной немцами Польши уполномоченные Крайовой Рады Народовой…» Тамара и я молча пожали друг другу руки: задание выполнено! А Левитан говорил дальше о том, что Крайова Рада Народова объединяет все польские «партизанские группы, вооруженные отряды и военные формации, порющиеся с оккупантами, в единую народную армию», что «уполномоченные Крайовой Рады Народовой прибыли в Москву, во-первых, для ознакомления с деятельностью Союза польских патриотов в СССР и состоянием 1-й Польской армии, во-вторых, для установления связи с союзными правительствами, в том числе и с правительством СССР». — Сейчас… сейчас скажут, — взволнованно проговорила всегда невозмутимая Тамара, — сейчас назовут их!.. Но тут Юрий Левитан нас сильно разочаровал. «По понятным причинам… — все тем же приподнято-торжественным голосом объявил он в конце сообщения, — имена прибывших уполномоченных не могут быть опубликованы в настоящее время». — Но ведь дело не в фамилиях! — успокаивал я Тамару. Комбриг Каплун был даже разочарован. Польских руководителей и он знал лишь по подпольным псевдонимам: «Марек», «Тадек», «Янек», «Казек»… Новость, прилетевшая к нам через линию фронта из Москвы, быстро облетела всех партизан в бригаде. Особенно ликовали поляки — их было немало у Каплуна, и все они были такими же отважными партизанами, как и их русские, белорусские и украинские братья. Эта славная бригада была многонациональной по вполне понятной причине: она действовала на стыке Белоруссии, Украины и братской Польши. Среди ее бойцов и командиров было немало закаленных революционеров-коммунистов Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии.
Еще через несколько дней мы услышали поздно вечером по радио, по Тамариному «Северку», что представители польского народа встретились с советскими руководителями в столице СССР, в Кремле. После передачи последних известий мы с новым чувством услышали бой часов Кремлевской башни, гудки машин на Красной площади. Хотя одураченный группенфюрер СС Герберт Гилле продолжал беспокоить нас, посылая в лес «викингов» и сжигая наши шалаши, Тамара ежедневно ловила Москву и держала нас в курсе пребывания «наших» поляков на Большой земле. |
