|
На крылечке появились какие-то люди. Валя оглянулась. Мелкие, совсем не люди, людишки, испуганные какие-то, нервные, забитые. Наверное, хотят получить паспорт взамен украденного или утраченного, мечтают пожаловаться на мздоимцев и грабителей, воров и соседей, на начальство. Да пустая трата времени эти жалобы. Толкотня и воркотня, суета сует. Настоящие потерпевшие на околоточное крылечко уже не придут. Настоящие потерпевшие потерпели по-крупному. Прямиком отправились на тот свет. Ушли за правдой, говорят, там ее много. Может, кто-нибудь и найдет. А здесь, на крыльце, ее нет. Здесь ничего нет. Даже капитана Левы. Валя презрительно хмыкнула. Внутренний голос подсказал ей, что Бронштейна нет в отделе. Капитан бросился в бега, он скрывается в засаде или прячется в кустах, прикрываясь оперативным заданием. Пропал ни за грош в бессрочной командировке.
В Валином шепоте было нечто страдальческое, любовное, прощенческое, грозные ноты заметно поутихли, плавно перейдя в минор. Дверь жалобно заскрипела на ржавых петлях, будто почувствовала изменение. На улицу Якубовского осторожно выглянул востроносенький дежурный. Опасливо покосился на грудь Валентины, будто это была не женская грудь, а снаряд тяжелой артиллерии, помешкал, помялся, но справился с внутренним дискомфортом. – Валентина, иди уже домой, иди по-хорошему, Левы все равно нету. Он, наверное, в засаде сидит. Уже третьи сутки. Может, внедряется в какую-нибудь банду. Ой! Ой-ой… – Уйди ты, – прошипела Валентина, – хлюст. Пиявка. Дежурный испуганно юркнул за дверь. Зловеще громыхнула щеколда. Посетители зябко поежились. Наверное, поняли, что никаких паспортов они не получат. Потрясая квитанциями об уплате административных штрафов, жалобщики и просители впились яростными взорами в пышную грудь налетчицы. В эту минуту злополучная грудь являлась источником всех их бед и несчастий. Валентина сердито отмахнулась от настойчивых взглядов. Жена капитана не опускалась до склок и скандалов с посетителями, она органически не переносила интриганов. Валя любила одного капитана Леву, всей душой любила, включая остальные части тела. И любящая женщина помчалась вдоль улицы Якубовского, помахивая юбкой, как флагом. И повсюду ей мерещился пропавший без вести капитан Бронштейн. Но она недолго будет отсутствовать на крыльце, новые обстоятельства вновь вернут женщину на старое крыльцо. Валентина вскоре вернется, обязательно, с благородной целью и милосердными побуждениями.
* * * Долго молчали. Потом выпили. Сделали перерыв. Еще выпили. Немного подумали – добавили. – Эх, что за жизнь? – тоскливо произнес капитан Бронштейн. – Нормальная жизнь, Лева, нормальная, жизнь как жизнь, чо жаловаться-то, – сказал опер Чуркин. Николай Чуркин – у Коли хорошая фамилия, русская, знатная. Когда-то Коля ужасно гордился своей фамилией, ведь его родной дед работал в ГУВД, когда управление находилось на Дворцовой площади. В то время на посту находился всего один дежурный, а в дежурной части стояло два телефонных аппарата. Дед рассказывал, бывали такие дежурства, когда за ночь не поступало ни одного звонка. Любимый город спал спокойно, видел отличные сны, будущее видел, и оно было не за горами. А сейчас ничего не видит город, ни снов, ни будущего. Так старый солдат думал вслух, и при этом он расстраивал чувствительного Чуркина. Чтобы не расстраиваться, Коля научился прятаться от разговоров, от людей и сослуживцев. Он нашел себе тихий омут. Чуркин часто пропадал в нем, но одному было тоскливо тонуть. И Коля прихватил с собой капитана Бронштейна, в любом омуте вдвоем веселее. А Лева хотел спрятаться от жены. До получки еще пять дней осталось. Пусть неугомонная Валя побегает по району в поисках любимого мужа. Любовь проверок требует, контроля. На работе проверки замучили. Сейф вытрясли, с ног на голову поставили, все ящики перерыли в поисках просроченных материалов. |
