— У меня с детства стремление рисовать себе всякие картины, признался энергетик. — Если мама меня наказывала, я воображал, что умер от горя, а мать, раскаиваясь, убивается надо мной. А если ссорился с другом, то в мыслях жестоко мстил, и картина воображаемой мести быстро успокаивала меня… К сожалению, я и сейчас не отделался от этой детской привычки.

— Итак, вы сидели у пульта? — уточнил Генрих.

— Тогда как раз начались пусковые испытания генераторов. Я уже говорил, что они шли на малой мощности. Мы проверяли предположение, что непонятный завод — энергетическое сооружение, и пытались воздействовать на него электрическими полями.

— А как работали генераторы спустя три месяца, в день, когда произошло несчастье с Фредом?

— В тот день мы запустили их на максимальную мощность. Для наблюдения за экспериментом мы и собрались в салоне, хотя обычно работаем в своих комнатах. Но и мощные электрические потоки не оживили ни одного из загадочных механизмов.

— Вы сказали: собрались в салоне все?..

— Фред тоже был с нами. Но ему надоело следить за приборами, он оделся и вышел на планету. Потом раздался крик о помощи и вопль, что я его убиваю… Я в это время сидел у экрана.

— Достаточно, спасибо, друг Аркадий, — сказал Генрих.

Аркадий ушел, Генрих весело объявил Рою:

— Как ты уже догадываешься, меня полоснула ослепительная идея. Из тех, что ты так жаждешь. И если она подтвердится, загадок больше не будет. Ты сказал Анне, что чувства диктовали действия. Если я прав, то на этой удивительной планете чувства и есть действия. Но потребуется опасный эксперимент…

— Раньше такие эксперименты называли следственными, — с удовлетворением объявил Рой, когда Генрих изложил свою идею. — Будь покоен, я сделаю все, что ты требуешь.

6

Генрих, выходя, подбодрил Роя веселым взглядом. Генераторы работали в надежном режиме, случайностей быть не могло. Рой нервничал. В последнюю минуту он стал просить брата остаться в салоне, но Генрих отверг его домогательства: менять программу эксперимента было поздно, выход наружу Роя мог породить новые неожиданности, отнюдь не разъясняя старых.

С Роем осталась Анна. Она следила, чтобы генераторы не сбрасывали мощность. Сидоров, Замойский и Шарлюс сопровождали Генриха. Братья объяснили им, что сегодня надеются оживить машины и что увидеть их возвращение к деятельности лучше во тьме на планете, а не на экране.

Молящие глаза Аркадия Замойского и усердие, с каким он готовил генераторы к работе на максимальном режиме, яснее слов рассказывали, сколько надежд он связывает с удачей эксперимента.

Над Альтоной забушевала электрическая буря: заряды, выбрасываемые генераторами, насыщали поверхность планеты, накапливались на каменистых остриях и гранях. Четыре человеческие фигуры, двигавшиеся во тьме, превратились в своеобразные разрядники. «Жалко, что здесь нет атмосферы, думал Генрих, всматриваясь в черноту впереди, где размещалось кладбище странных машин, — вот была бы феерическая картина, если бы такая электрическая вакханалия разразилась в земном воздухе, ионизируя его молекулы!»

И Генрих, с нетерпением ожидавший именно этого, первым увидел, что от машин приближается новая человеческая фигура — в скафандре, с копьем в руке. Но двигался незнакомец быстрей, чем ожидалось. Он не шагал, а мчался, почти летел.

— Да это же Рой! — с изумлением закричал Сидоров в микрофон.