От холодных брызг сестренка, наконец, пришла в себя.

– Фенечка… – простонала младшая, стоило ей открыть глазки. – На кого ж ты меня покинуууул? – завыла пуще прежнего и… Нет, не заплакала. Волком глянула на разомлевшего удава.

Я тоже одарила оного не самым дружелюбным взглядом. Слов не нашлось. Точнее, не нашлось цензурных, а ругаться матом при мелкой не стала.

– Не сссмотрите так на меня. Он сссам допрыгалсссся, – прошипел змей, судя по виду, ничуть не сожалеющий о содеянном. – И вообщщще. Эти фениксы – живучие твари. Он еще возродитсссся.

– Ты так уверен? А вдруг это у него последняя жизнь была?! – набросилась на хвостатого гада.

– Ссскоро уссснаем, – прошелестел чешуйчатый обжора и неспешно переполз на камни, прямо под свет ультрафиолетовой лампы. Греться изволил.

– Скоро – это когда?

– Когда переварится. Ксссстати, когда это произойдет, думаю, я сссмогу обратитьсссся, – обрадовал змееныш. – Ваш пернатый друшшшок оказался не только жирненьким, но и питательным в плане энергии.

– Рада за тебя, – буркнула недовольно и схватила Стаську за руку, поднимая ее на ноги. – Стась, иди на кухню, я скоро буду.

Сестра, все еще пребывавшая в прострации от произошедшего, покорно кивнула и вышла из террариума.

Я же повернулась к Лео и нехорошо прищурилась:

– Отдай цыпу.

– О чем это ты? – приоткрыл один глаз змей, и не думая изображать понимание вопроса.

– О том, что он еще живой!

– Да какой он шшшивой? – Возмущенный удав даже голову приподнял. – Ты хоть что-то о метаболизме сссмей ссснаешь? Он уже задохнулся и теперь полезен только в качестве исссточника энергии, чем я и пользуюссссь. А то, что сссъел… извини, малышшшка, это все инстинкты, а мы над ними, как известно, не влассстны.

– Ну ты и… – злобно рыкнула я, не сдержав эмоций.

И… все еще не верилось, что вздорного блондина уже нет. Вот нет, и все.

Как-то не принималось сердцем.

– Еще вопроссссы? – спросила безжалостная рептилия, которая совершенно не видела трагедии в произошедшем.

– Нет! – наверное, слишком резко ответила я и развернулась к двери, невесть зачем добавив: – Я завтракать, еще ни кусочка в рот не положила, в отличие от… некоторых!

Завтрак прошел в угрюмом молчании, что для нашего семейства было совершенно не характерно. Папа уткнулся носом в утреннюю газету. Мы со Стаськой переваривали случившееся, а вот пища после увиденного перевариваться не хотела категорически. Мама всячески пыталась выяснить, что произошло. Даже слишком настойчиво пыталась.

В итоге я отмазалась тем, что рассталась с Валеркой (вряд ли он мне позвонит после вчерашнего инцидента), а Стаська не мудрствуя лукаво сказала, что не выспалась. На что папа с грозным видом пообещал вырубить вай-фай дома, чтобы мелкая не сидела ночами в чатах.

Да, да, вырубит он, как же… Уже раз в пятый грозится. А потом вспоминает, что спутниковое у него тоже подключено через сеть, и все угрозы так и остаются угрозами.

Дальше все было, как обычно. Папка ушел на работу. Мама поехала в спа-салон – по четвергам у нее так называемый день красоты, а это значит, что она проторчит там до вечера, так точно. А мы со Стаськой остались дома. Как же хорошо, что сейчас лето, каникулы. Сессию я уже сдала, и можно беззаботно предаваться безделью.

Вот с этой радостной мыслью я открыла дверцу бара и выудила оттуда клюквенную настойку.