Колчин, хмыкнув, раздавил подметкой окурок и вернулся к своим мыслям. Накануне удалось выяснить, что Сальников проживал в этой же гостинице, видимо, вычитал в буклете, которые пачками пылятся в холле на первом этаже, что отель – самое уютное гнездышко для усталых путников и всех влюбленных. И купился на лабуду. На вкус Колчина уюта гостинице немногим больше, чем в ночлежке для бродяжек. Судя по записям в книге регистраций, провел в двухместном полулюксе всего две ночи. Утром вместе со своей женщиной съехал неизвестно куда.

В других городских гостиницах человек с такой фамилией не зарегистрирован. Морги, где ждали опознания криминальные трупы, больницы, куда могли бы доставить пострадавших в бессознательном состоянии, – проверены. Дорожных происшествий, где бы засветился «Форд Эксплорер» изумрудного цвета с иностранным номером, не случалось ни в городе, ни в области. Правда, удалось найти гостиничную уборщицу, слишком любопытную и памятливую, славившуюся феноменальным слухом и к тому же не избалованную деньгами. Просто из любви к живому художественному слову, не помышляя о чаевых, она в лицах очень образно пересказала ссору между парочкой, мужчиной и женщиной. Ссору якобы случайно услышанную в тот момент, когда тетя Маруся чистила плевательницу, стоявшую возле приоткрытой двери в семьсот десятый номер.

Мужчина был явно не в настроении, а женщина, спорившая с ним, тоже не хотела уступать. «Но ведь мы даже не успели посмотреть город, я никогда не была здесь, – в голосе женщины слышалась нотка обиды. – И для тебя работы непочатый край. Сфотографируй Нижегородский кремль, здание музыкального музея, театра, Дом фольклора». «Темы, которые ты предлагаешь – дешевка низшей пробы. Они годятся для настенных календариков или путеводителей, – мужчина повысил голос. – Мне нужно нечто иное. Русская провинция в ее первозданном виде. Простые люди, галерея портретов. Вот это будет в точку». Дальше тетя Маруся поняла разговор плохо, дверь в номер захлопнули перед самым ее носом, спасибо не прищемили. Постояльцы еще долго вяло переругивались и спорили.

«Может быть, в разговоре они упоминали какое-то имя или название? – чтобы оживить угасающую память уборщицы, Колчин достал бумажник, расстегнул клапан и пошелестел купюрами. – Имя. Ну, вспомнили?». Не отрывая взгляда от роскошного портмоне, тетя Маруся облизнусь. «Не называли они имен, – уборщица хорошо понимала, что честность когда-нибудь доведет ее до нищеты, точнее, уже довела, но солгать все равно не смогла. – Правда… Я уж не знаю, название это или что другое. Тот мужик несколько раз повторил слова „волжские дали“. Есть такие шоколадные конфеты, я как-то пробовала. Вкусные. Поэтому и запомнила».

«Вот вам, на конфеты», – Колчин отслюнявил пару купюр и показал уборщице, пораженной в самое сердце щедростью гостя, фотографии Сальникова и его жены. «Они самые, – кивнула любопытная баба, запихивая деньги в лифчик. – Она такая складная, вся из себя, фигуристая. Другой мужик с такой девчонкой в номере закроется и неделю не выходит. А у этого голова забита черт знает чем. Фотографии… Тьфу, да пропади они пропадом».

Следующий час Колчин провел в своем номере, заперевшись изнутри, включив портативный компьютер, он выяснил, что словосочетание «волжские дали» понравилось не только кондитерам, выпускающим одноименные конфеты. В городе и области мирно уживались два ресторана с таким названием, летнее кафе, чебуречная, комбинат бытовых услуг и дом отдыха, расположенный примерно в тридцати километрах от центра. Заезды отдыхающих по пятницам, отъезд в воскресенье.