Исследование физиологии высшей нервной деятельности чрезвычайно интересовало коммунистов, нуждавшихся в подтверждении своей идеологической основы – диалектического материализма. Материальная основа психической деятельности интересовала большевиков с точки зрения возможности манипулирования общественным сознанием. Недаром «главный идеолог партии» Н. И. Бухарин, в последние годы жизни И. П. Павлова по заданию партийного руководства вошедший в доверие к Ивану Петровичу, говорил в некрологе о нем: «Павлов наш целиком».

[И. П. Павлов: достоверность и полнота биографии. СПб.: Росток, 2005. С. 10].

Есть и еще одно не менее важное обстоятельство, побудившее меня написать эту книгу. Прочтение научных трудов И. М. Сеченова и И. П. Павлова и оценка их вклада в изучение психической деятельности долгое время происходили, да подчас и сейчас происходят, в соответствии с идеологическими установками, заданными в советское время сверху. Высказанные этими учеными гипотезы принимались и принимаются до сих пор за уже доказанные факты, или им приписывается то (в соответствии с идеологическими установками), о чем они не думали и не говорили. Например, Павлова объявляли сторонником диалектического материализма, чему он немало удивлялся, так как имел о нем весьма слабое представление. Естественно, при этом «не замечались» и огрехи, имевшие место в рассуждениях этих ученых, слабая доказательность и спорность ряда высказанных ими положений. На фоне чрезмерного возвышения павловского учения недостаточное внимание уделялось открытиям петербургской университетской физиологической школы, их роли для объяснения психической деятельности человека. Работы же бехтеревской школы после павловской сессии 1950 года вообще замалчивались. О врожденности способностей писать было нельзя, а генетика была объявлена «проституткой империализма». Идеологизированной была и психология, которая рассматривала поведение человека в основном с позиций ленинской теории отражения и теории деятельности. Все это привело к искаженному пониманию роли физиологии для развития психологической науки.

В связи с этим появилась необходимость, освободившись от идеологических шор и давления авторитета имен наших корифеев физиологии и психологии, еще раз прочитать их труды и показать их истинное отношение к взаимодействию этих наук. Это вынудило меня прибегнуть при написании этой книги к обильному цитированию высказываний известных ученых, чтобы читатель сам мог вынести суждение о том, что они думали и писали в своих работах по поводу соотношения психологии и физиологии.

Уже по оглавлению легко заметить, что основное внимание я уделил отечественным психологии и физиологии, так как именно в нашей стране вмешавшаяся в науку идеология неоднократно создавала конфликты между этими научными дисциплинами. Поэтому всемирная острота проблемы, не угасшая до сих пор, наиболее выпукло может быть показана именно на нашей, отечественной науке.

Мое становление как ученого началось в физиологии в 50 х годах, поэтому я пережил и стадию слепой веры в учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, и стадию негативного отношения к представлениям Н. А. Бернштейна и П. К. Анохина, хотя весьма смутно представлял себе, что они проповедовали. Разделял я и пренебрежительное отношение физиологов к психологии, пока волею судьбы в 1963 году я не попал в лабораторию инженерной психологии ЛГУ и не стал психологом. В силу своих физиологических корней у меня нет никакого негативного отношения к физиологической науке. Наоборот, я считаю, что без физиологии психология во многих своих разделах мертва. И когда я буду критиковать те или иные представления физиологов, прошу читателя не рассматривать это как предвзятое брюзжание психолога о физиологии.