Далее, в случайных или симптоматических действиях внутренний конфликт отступает все более на задний план. Эти мало ценимые или совершенно игнорируемые сознанием моторные проявления служат выражением для различных бессознательных или вытесненных импульсов. По большей части они символически изображают фантазии или пожелания.

По первому вопросу (о том, каково происхождение мыслей и импульсов, выражающихся в форме ошибок) можно сказать, что в ряде случаев происхождение расстраивающих мыслей от подавленных импульсов душевной жизни может быть легко показано. Эгоистические, завистливые, враждебные чувства и импульсы, испытывающие на себе давление морального воспитания, нередко используют у здоровых людей путь дефектных действий, чтобы так или иначе проявить свою несомненно существующую, но непризнанную высшими душевными инстанциями силу. Допущение этих дефектных и случайных действий в немалой мере отвечает удобному способу терпеть безнравственные вещи. Среди этих подавленных импульсов немалую роль играют различные сексуальные течения. Если как раз эти течения так редко встречаются среди мыслей, вскрытых анализом в моих примерах, то виной тому случайный подбор материала. Так как я подвергал анализу преимущественно примеры из моей собственной душевной жизни, то естественно, что выбор носил предвзятый характер и стремился исключить все сексуальное. В иных случаях расстраивающие мысли берут свое начало из возражений и соображений в высшей степени безобидных на вид.

Мы подошли теперь ко второму вопросу (каковы психологические условия, нужные для того, чтобы та или иная мысль была вынуждена искать себе выражения не в полной форме, а в форме, так сказать, паразитарной, – в виде модификации и расстройства другой мысли). На основании наиболее ярких примеров дефектных действий, скорее всего, хочется искать эти условия в том отношении, которое устанавливается к функции сознания, в определенном более или менее ясно выраженном характере вытесненного. Однако при рассмотрении целого ряда примеров характер этот все более и более растворяется в ряде расплывчатых намеков. Склонность отделаться от чего-нибудь в силу того, что данная вещь связана с потерей времени, либо соображения о том, что данная мысль собственно не относится к задуманной вещи, – она, по-видимому, выступает в качестве мотива для вытеснения какой-либо мысли, вынужденной затем искать себе выражение путем расстройства другой мысли; то есть играет туже роль, что и моральное осуждение предосудительного эмоционального импульса, или же происходит от совершенно неизвестного хода мыслей. Уяснить себе этим путем общую природу условий, определяющих собою дефектные и случайные действия, невозможно. Одно только можно установить при этих исследованиях: чем безобиднее мотивировка ошибки, чем менее избегает осознания мысль, сказывающаяся в этой ошибке, тем легче разгадать феномен, коль скоро на него обращено внимание. Наиболее легкие случаи обмолвок замечаются тотчас же и исправляются самопроизвольно. Там, где мотивировка создается действительно вытесненными импульсами, там для разрешения требуется тщательный анализ, который порою встречается с трудностями, а иногда и не удается вовсе.

Мы имеем, таким образом, право вывести из этого и последнего рассмотрения указание на то, что удовлетворительное выяснение психических условий, определяющих собою дефектные и случайные действия, можно получить лишь подойдя к вопросу иным путем и с другой стороны. Мы хотели бы, чтобы снисходительный читатель усмотрел из этих рассуждений, что тема их выделена довольно искусственно из более обширной связи.