Танцы должны были помочь им снова забыть о гигантском метеорите (одном из многих, которых тяготение Юпитера вырвало из Пояса), врезался точно в строения Аванпоста Ганимеда ровно за пять лет до того, как была упразднена марсианская колония.

Знаете, мне кажется, люди не способны учиться. Они могут размножаться, сражаться, уничтожать друг друга, гадить там, где живут, пока.

Мама: «Мы не можем позволить себе это».

Папа: «Мы не можем позволить себе это».

Мама: «Эти дети — они, как гоблины, как голодные призраки. Если бы Тед был одним из них и кто-нибудь посчитал бы его непригодным, даже если бы построили межзвездный корабль… Интересно, как бы ты тогда действовал?».

Папа: «Не знаю. Но я уверен, что это наш последний шанс. Мы будем действовать, исходя из наших скромных возможностей, чтобы все было так, как мы хотим. Если бы Лунная Гидромагнитная лаборатория не сделала это открытие, когда правительство уже собиралось закрыть ее… Дорогая, мне во всяком случае по этой причине придется убить прорву времени на борту корабля, пока он будет строиться и испытываться. Зато вся моя банда будет сидеть на тройном окладе».

Мама: «Предположим, ты своего добьешься. Предположим, ты действительно получишь свой драгоценный звездолет, который сможет лететь почти со скоростью света. Неужели ты даже на секунду не способен себе вообразить, что… что какая-нибудь армада может уничтожить жизнь нескольких людей: что они для человечества — всего несколько атомов?»

Папа: «Ну, несколько десятков ценных атомов. Начиная с тебя, Теда и меня».

Мама: «Я чувствую себя чудовищем, в безопасности и в комфортабельных условиях летящим к новому миру, когда сзади миллиарды людей ютятся в бедности и тесноте».

Папа: «Мой первый долг — позаботиться о вас двоих. Но давай не будем об этом. Давай поговорим о человеке вообще. Что он есть? Зверь, который рождается, чтобы жрать, совокупляться, гадить и умереть в итоге. Ха-ха! И все же человеческое племя нечто большее. Изредка оно рождает Иисуса, Леонардо, Баха, Джефферсона, Эйнштейна, Армстронга, Ольвейду — кто, по-твоему, оправдывает наше существование здесь больше, чем он? Знаешь, если согнать всех людей, словно крыс, в одну кучу — они и начинают вести себя, как крысы. Что им тогда душа? И я хочу сказать тебе: если мы — горсточка свободных людей, чьи потомки в итоге смогут вернуться и возродить человечество, не отправимся к звездам, то кто тогда позаботится, будет ли двухногое животное существовать еще один миллион лет или вымрет через сто? Человечество наверняка вымрет».

Я: «И дьявол, мама, будет смеяться!»

Мама: «Ты ничего не понимаешь, дорогой».

Папа: «Спокойно. Се — голос не младенца, но мужа. Он все понимает лучше тебя».

Ссора: я со слезами убегаю. Ладно, мне всего восемь или девять лет. Но не с этой ли ночи я начал рассказывать себе истории о Зале Мерфи?

Это Зал Мерфи. Я верю: это именно то место, где должен оказаться мой отец.

…Когда Ху Фонг, старший инженер, зашел в каюту капитана и сообщил новые данные, тот несколько минут сидел неподвижно. Их окружало гудение корабельных двигателей; краем сознания они замечали его — песню, отдававшуюся в их костях. И с потолка в уютное просторное помещение падал свет. Мебель, книги, поразительной красоты фотография туманности Андромеды, и тут же рядом на стене — мультипликационное изображение Мэри и Теда. И постоянная сила тяжести под ногами — в одно «g» — из-за непрекращающегося ускорения — световой год за год, хотя на борту звездолета после того, как начинают проявляться эффекты, предсказанные теорией относительности, время на борту корабля замедляется… всего два десятка лет до центра этой Галактики, три — до соседней, изображение которой завораживающе действует на хозяина каюты… Как трудно поверить, что ты мертв для других!

— Но ведь ясно, что рамоскоп работал, — сказал капитан, чтобы что-то сказать.