Напротив цветочного рынка он с отчаянной беспечностью шагнул с тротуара в безумное движение по улице Лелой. Было необходимо вести себя так, словно тебе на роду написано быть неуязвимым. История заставила сайгонцев полагаться исключительно на удачу. Неудачники вызывали у них тревогу и даже искушали некоторых взять роль несчастья на себя. Выглядеть неудачником было не лучше, чем выглядеть смешным.

На противоположной стороне улицы о чем-то спорили велорикша и военный регулировщик. Регулировщик тер большим пальцем об указательный под носом у рикши и сыпал итальянскими ругательствами. Рикша, вращая глазами, скреб себе бока, махал руками и приплясывал на тротуаре. Собравшаяся толпа была в восторге. Люди смеялись и хлопали ему. Пантомима, которую изображал рикша, называлась «Отпугивание обезьяны».

Гостиница «Колиньи», в которой жил Конверс, находилась сразу за цветочным рынком, и самые неугомонные из постояльцев каждое утро мчались вниз по лестнице покупать ветки цезальпинии и свежие розы, чтобы украсить свою комнату. Голландский корреспондент из соседнего с Конверсом номера делал это регулярно. Этот чокнутый голландец до того любил цветы, что однажды вплел бархатцы в свои длинные золотистые волосы. Как-то раз уличные ковбои в шутку бросили в него ручную гранату с невыдернутой чекой. Цветы делали его похожим на неудачника.

Конверс вошел в небольшой темный холл, и мадам Коллетти, patronesse, молодая, утонченно красивая вьетнамка, встретила его подозрительным и ненавидящим взглядом. Так она встречала каждого постояльца.

Конверс предпочитал иметь дело с самим месье, хотя понимал, что в неприязненном отношении мадам к нему нет ничего личного. Неторопливо проходя мимо конторки, он отрывисто буркнул: «Bon soir». Сестры-монахини приучили мадам презирать тех, кто коверкал сей изысканный язык. Она взглянула на него с недоумением, которое граничило с ужасом.

— Bon soir, — ответила она, словно его бурчание походило на человеческую речь.

Конверс арендовал у мадам и месье железный сейф, где держал свои чеки, заметки и такие вещи, как комиксы «Зап» и книги Сент-Экзюпери. Чувствуя спиной внимательный взгляд хозяйки, он затолкал сумку в сейф. Были в Сайгоне дельцы, которые платили индийцам-менялам, чтобы те хранили контрабандный товар в своих сейфах, не более надежных, чем все остальное в этой стране. Но Конверс побоялся иметь дело с индийцами-менялами; он решил рискнуть и оставить сумку в хлипком сейфе гостиницы. Непросто было затолкать ее туда, но получилось.

Когда он обернулся, мадам пристально смотрела на закрытую дверцу сейфа. Он прошел мимо нее в крохотный бар, примыкавший к холлу; она последовала за ним, чтобы продать ему бутылку спрайта, украденного на армейской базе, из холодильника, украденного там же.

— Beaucoup de travail demain, — сказал Конверс, делая вид, что он просто горит на работе.

Мадам состроила гримасу.

Всегда-то она реагирует на твои слова по-разному, подумал Конверс. И каждый раз не знаешь, чего ждать, сплошные неприятные сюрпризы.

Ранней весной Конверс уезжал в дельту Меконга, и на время его отсутствия мадам сдала шестнадцатый номер другому. Новый постоялец явно не терпел ящериц и имел привычку давить их. Вернувшись, Конверс увидел множество раздавленных ящериц на стенах и плитках пола. Конверсу стало не по себе. Как и большинство, он был совершенно не против домашних ящериц. Они уничтожали насекомых и очень забавно выглядели, когда обкуришься.