— Ты читал Карла Маркса? — спросила Хелен.

— Нет.

Марк, ошеломленный и потрясенный, покачал головой, но по-прежнему особенно остро, почти до боли, он ощущал привлекательность Хелен. Фергюс большевик? Чудовище, бросающее бомбы? Но он же знает, что это не так.

Он старый верный товарищ.

— Я тебе дам свой экземпляр.

— Послушай, милая. — Фергюс рассмеялся и покачал головой. — Мы слишком торопим парня. Посмотри, какой у него нелепый вид.

Он наклонился, дружески положил руку на плечо Марку и привлек его к себе.

— У тебя есть где остановиться, парень? Работа? Место, куда пойти?

— Нет. — Марк покраснел. — Ничего нет, Фергюс.

— Ничего подобного, есть, — быстро вмешалась Хелен. — Я уже приготовила постель в другой комнате. Ты останешься здесь, Марк.

— Но я не могу…

— Все решено, — просто ответила она.

— Оставайся, парень. — Фергюс крепко сжал ему руку. — А работу подыщем тебе завтра. Ты ведь грамотный, умеешь читать, писать и считать. Тебе найти работу не трудно. Я знаю, что в расчетном отделе нужен служащий, а начальник этого отдела наш товарищ, партиец.

— Я буду платить за квартиру.

— Конечно, будешь. — Фергюс снова рассмеялся и до краев наполнил стакан Марка пивом. — Рад снова тебя видеть, сынок. — И он поднял свой стакан. — Пусть ублюдки знают, что Макдональд и Андерс опять вместе.

Он сделал большой глоток (острый кадык на его шее запрыгал) и рукой утер губы.

Бригадный капеллан называл это грехом Онановым, у солдат же было много других, гораздо более непристойных названий, вроде «дрочить» или «навещать миссис Руку с ее пятью дочерьми». Капеллан предупреждал о дурных последствиях: выпадение волос, ослабление зрения, трясущаяся голова и наконец идиотизм и сумасшедший дом. Марк лежал на узкой металлической кровати и невидящими глазами смотрел на выцветший розовый рисунок обоев в крошечной комнате. Пахло пылью, как в давно не открывавшемся шкафу; у дальней стены стоял умывальник на железной подставке и эмалированный кувшин с водой. С потолка на проводе свисала единственная лампочка без абажура, белая штукатурка вокруг нее была засижена мухами, и сейчас на потолке сидели три сонные мухи. Марк перенес внимание на них, стараясь отогнать искушение, терзавшее его тело.

Легкие шаги в коридоре замерли у двери его спальни. Потом в дверь постучали.

— Марк?

Он быстро сел, опустив тонкое одеяло до пояса.

— Можно мне войти?

— Да, — хрипло ответил он, и дверь распахнулась. Хелен подошла к кровати. Теперь на ней было платье из легкой, блестящей розовой материи с застежкой спереди; юбка на каждом шагу вздымалась, мелькало белое тело выше колен.

В руке Хелен несла тонкую книгу.

— Я обещала дать ее тебе, — объяснила она. — Прочти, Марк.

И она протянула ему книгу.

Книга называлась «Манифест Коммунистической партии»; Марк взял ее и наобум раскрыл. Наклонился к странице, чтобы скрыть смущение, вызванное ее присутствием.

— Спасибо, Хелен.

Он впервые назвал ее по имени; ему хотелось, чтобы она ушла, и одновременно он наделся, что она останется.

Она немного наклонилась к нему, заглядывая в открытую книгу; лиф платья на дюйм раскрылся, Марк заглянул в вырез и увидел невероятный шелковистый блеск там, где начиналась одна белая грудь, закрытая кружевами, которыми был оторочен воротник. Он быстро опустил глаза, и оба помолчали. Наконец Марк не вытерпел и посмотрел на нее.

— Хелен… — начал он и умолк.