Джерет в удивлении поднял брови:

— Но тогда вы, должно быть, очень заняты?

— Мне нравится учиться. Естествознание — это удивительная наука, заповедники ведь могут сохраняться и развиваться по-разному, есть, на самом деле, много путей. Это особая наука.

— А это природный заповедник или исключительно для птиц?

— В основном, птичий. Но мы называем его природным, так как здесь водятся и мелкие животные: кролики, опоссумы, белки, — сообщила Кортни, удивляясь тому, как легко можно с ним разговаривать. — А в пруду есть рыба, водятся черепахи и змеи. Имеется небольшое здание, где расположена выставка, три родника, природные тропы и еще один пруд, который захватывает и часть вашей территории. — Помолчав, Кортни осторожно спросила: — Как давно умерла ваша жена?

— Тринадцать месяцев. От злокачественной опухоли.

— Мне очень жаль.

Ответ Джерета прозвучал очень спокойно, но по тому, как болела ее мать, Кортни знала, что такое рак. Боли, мучения и большое горе.

Они ели молча. В комнате витала атмосфера уюта. Прошло целых десять долгих минут, прежде чем Джерет взглянул на нее:

— Малыш, я очень рад, что время от времени ты не возражаешь помолчать.

Кортни улыбнулась в ответ:

— Я была единственным ребенком в семье и много времени проводила в одиночестве. Я люблю тишину и молчание.

В дверь позвонили, и Кортни поднялась:

— Пойду посмотрю, кто там.

На крыльце она с удивлением увидела участников экскурсионной группы. Они хотели повидать хозяина. Кортни попросила их подождать и вернулась в спальню.

— Это пришли мои любители птиц, они интересуются, все ли у вас в порядке.

— Впустите их, — разрешил Джерет.

— Они очень приятные люди.

— Я тоже.

— Забавный вы все-таки человек, мистер Кэлхоун.

Кортни вернулась, приведя с собой трех натуралистов, и представила их хозяину дома:

— Мистер Кэлхоун, рада познакомить вас с Генри Твиллингом, миссис Джоунз и мисс Барнхил.

— Отодвиньте книги и присаживайтесь, господа. Очень любезно с вашей стороны заглянуть ко мне. Мы как раз пьем пиво, хотите присоединиться?

Все трое отказались.

— Как вы себя чувствуете, мистер Кэлхоун? — вежливо спросила мисс Барнхил.

— Прекрасно. Малыш во всем помогает мне. Правда?

Три головы одновременно повернулись к Кортни, и она покраснела.

— Можем ли мы что-нибудь для вас сделать?

— Да нет, спасибо. Хорошо, что вы заскочили на минутку. Знаете, я даже благодарен этому ранению. — Он посмотрел на Кортни, и девушка поняла, что за слова сейчас прозвучат. Джерет не заставил себя ждать: — Если бы Малыш не выстрелила в меня, мы не смогли бы познакомиться. По крайней мере, так быстро и так близко.

Кортни возмущал яркий румянец, так некстати выдававший ее. Возмущал так же, как и сам Джерет Кэлхоун, который тихо смеялся.

— О да, — быстро вмешалась она, — мы очень приятно побеседовали о наших детях. Оказывается, сыну мистера Кэлхоуна столько же лет, сколько моему Райану.

Кортни щебетала, Джерет ухмылялся, а трое гостей глазели на них.

— Да, пожалуй, сегодня особенный день, — продолжал дразнить ее Джерет, — Малыш хлопочет и суетится вокруг меня, как курица возле единственного цыпленка. Вы, господа, любите маленьких птичек?

— О да, — сказал Генри Твиллинг, оживляясь, когда разговор коснулся знакомой темы, — у нас зимуют златоглавые корольки и голубые птицы, они в заповеднике круглый год, а вот дикие канарейки только летом.