Грек повернул голову.

Возле здания похожего на барак, стояли два бугая одетых в белые халаты и поглядывали на оперов. Глянув на их ручищи, Грек присмирел, сказав:

– Такие лом в дугу согнут.

А Ваняшин веско добавил:

– Уверен, эти жлобы тут появились неспроста, а на случай, если мы с тобой вдруг перепутаем дорожки и направимся не к воротам, а к этому корпусу.

– Тогда они направят нас на больничные койки, – заметил Грек, вздохнув.

– Легко, – согласился Ваняшин. – Поэтому, сейчас нам лучше убраться отсюда и рассказать о своих впечатлениях Николаичу.

– Правильно, – согласился Грек, бойким шагом выходя в приоткрытые ворота и кивнув охраннику на прощанье. Охранник будто и не заметил этого кивка. Закрыл ворота, запер их на засов и ушел в будку, чтоб менты не задавали лишних вопросов.

Ваняшин сел в машину, но прежде чем завести мотор, осмотрелся. Заметив, с каким вниманием он это делает, Грек спросил:

– Ну чего?

– Кто-то шарил в нашей машине, – ответил Ваняшин. Оба они с Греком догадались, кто тут побывал, посмотрели на будку.

Охранник пялился на них из окна будки своими маленькими свинячими глазками.

– Неплохо придумано, – сказал Туманов. – Мы его ищем, а он полеживает себе в больнице, нагоняет жирок. Свежий воздух. Хорошее питание. Неплохо устроился бывший старлей.

– Получается, так. Только, как нам теперь его оттуда достать, чтобы опросить? И если он там, то почему не значится в регистрационном журнале? – сказал Грек, сожалея, что об этом не удалось спросить у главного врача.

– А может нам последить за этой больницей? – вдруг предложил Ваняшин. – Она находится рядом с деревушкой. Метров триста от ближайших домов. Когда мы проезжали, я присмотрел, один из домов явно не жилой. В нем даже крыша стала рушиться. Надо только проверить и если в нем никто не живет, можно спрятаться в нем и понаблюдать за больницей. В бинокль с хорошей оптикой она будет оттуда видна, вся как на ладони.

Греку эта идея показалась бредовой, а Туманову она понравилась.

– Лешка прав. Если Игнатенко находится там, не может же он все время сидеть в этом корпусе, – сказал майор и добавил, не оставляя шансов на возражения: – Давайте, попробуем. Если дом и в самом деле не жилой, поторчим там денечка два, три. А потом, мы ведь так редко выезжаем на природу, – прозвучало с долей шутки. – Ты не против, Грек? – спросил майор.

Капитан согласился, хотя и с неохотой.

Из Москвы они выехали поздно ночью. Днем, любой посторонний появившийся в деревне, мог бы вызвать подозрение. Тут же пойдет слух. Опера не исключали, что кое-кто из деревенских женщин работает в этой клинике санитарками. Поэтому и было решено поехать в столь позднее время.

Пока ехали, Грек развалился на заднем сиденье «Волги» и успел выспаться. А проснулся, когда машина уже остановилась, и Федор Туманов позвал его:

– Грек, вставай. Проспишь свое счастье, – шутливо сказал майор.

– Хорошенькое счастье, – заворчал Грек, протирая глаза. – Все путные люди спят. А мы, как бродячие псы. И это, по-твоему, счастье?

Сравнение было резковатым, но справедливым. Поэтому Ваняшин тоже поддержал Грека, сказав:

– Это точно. Чего в этом хорошего.

Близко к деревне подъезжать не стали. Машину оставили в лесу, чтобы деревенские не заметили. Ночью, любой шум воспринимается остро на слух.

По деревне шли тихо, так, что ни одна дворняжка не тявкнула. Света в окнах в домах ни у кого не было, да и на столбах тоже. Видно деревенские шалопаи, прихоти ради, поразбивали все фонари на столбах.