|
Возглавлял колонну, конечно, подполковник, как старший по званию и самый крупный по комплекции. «Ледокол Александрович Ленин», сказал бы про него бегущий последним ведущий «Посоха», находись он в более позитивной ситуации. В центре группы, словно зомби, выставив вперед трясущиеся руки, припрыгивал директор краеведческого музея. Широкая спина друга служила надежным ориентиром.
— Мне даже не столько за ксиву обидно! — перекрикивал пургу начальник райотдела. — Я новую выпишу! С трусами головняк будет! И с костюмом! Это ж Ларискин подарок на сорок лет! Хрен поверит! Она ж ревнивая, как Отелло! Ну, вы знаете! — Мы подтвердим! На Библии! — Ага! Как же! Для нее Библия не авторитет. Жена у Евгения Александровича отличалась не только ревностью, но и дотошностью офицера гестапо. На слово мужу не верила. Однажды даже заявилась в засаду, которую начальник райотдела возглавлял лично в связи с особой опасностью преступника. О засаде знал узкий круг сотрудников во избежание утечки информации. Но Лариса Михайловна вычислила преступный адрес самостоятельно, посидев полчаса в сети. И нагрянула с проверкой, чуть не поплатившись здоровьем. Лишь в последний момент кулак Евгения Александровича затормозил в двух сантиметрах от напудренного носа суженой. Убедившись, что муж не врет, а действительно сидит в засаде, она посоветовала не ждать врага напрасно, ибо, по данным интернетовского поисковика, тот неделю назад уехал на гастроли в Сочи. Бомбить гостиничные номера отдыхающих. И вряд ли Ларису Михайловну устроит версия с купанием. Нормальные люди купаются в снегу в трусах. Вернее, совсем не купаются. — А ты сам хорош! — проорал замыкавший Панфилов. — Мент называется! Оставить у левого частника кошельки и мобильники! — Нечего на милицию валить! Я хоть водилу предупредил, а вы и этого не сообразили! — Друзья, успокойтесь! Это я виноват. Но мы должны держаться! И не надо печалиться. У нас впереди вся жизнь! Главное — надеяться и ждать! Бег чуть согрел, но не настолько, чтобы прилечь и позагорать. Растаявший на коже снег в случае остановки тут же мог превратиться в ледяную корку. Через пять минут мучительного спринта обнаженные мужчины оказались на парковой развилке, чем-то смутно напоминая трех граций. — Сейчас налево! — подсказал директор музея. — Какое лево?! — возразил, испуская клубы пара, подполковник. — Направо! Как раз к Белгородской и выйдем! — Белгородская налево! — Ерунду не мели, да? Я что, своей территории не знаю? Налево — к свалке выйдем, а направо — как раз к Белгородской. — Мужики, тут еще прямо дорожка есть, — указал пальцем ведущий «Посоха» на развилку. — Не может здесь быть никакой третьей дорожки, — тоном опытного гида заявил Шурупов. — Откуда ты знаешь? Или навигатор в башке? — Знаю и все! Мы не туда прибежали! Надо вернуться назад и найти правильную дорогу! Все обернулись. Их следы почти буквально на глазах исчезали, словно стираемые ластиком художника. Заметало следы, заметало… — Ну, на фиг! Сам возвращайся, — выдохнул Кефир Александрович, — а я налево. — Нет, Кефир! Не смей! Видишь, вон, поворот?! За березой? Откуда мы знаем, что там?! Может, пропасть! Или, наоборот, горка, на которую не залезешь! И не разберешь! — Я не вижу причин пугаться! Я — мужчина! И кое в чем силен!.. В последний раз спрашиваю. Вы со мной? — Кефир, это тупик! Надо вернуться! — Короче! Оставайтесь здесь! Я дойду один! И сразу вышлю помощь. |
