— Какая у тебя встреча? — поморщился подполковник. — Червь музейный.

— Француз приезжает. Фонд содействия культурному наследию России.

— Французам есть дело до нашего культурного наследия? У них своего не хватает? — не отрывая глаз от официантки, уточнил ведущий «Волшебного посоха».

— Дело в том, что глава фонда — бывший русский, сорок лет назад уехавший в Париж. Но корни не отпускают. Создал фонд, агитирует местный зажиточный контингент на пожертвования, ездит по российским музеям и помогает наиболее нуждающимся. Завтра наша очередь на подаяние.

— Фонды создаются не затем, чтобы помогать кому-то. Они нужны, чтобы помочь себе, — показал знание жизни Евгений (Кефир) Александрович, похлопав дланью по богатому подполковничьему животу, — видать, у мужика совсем плохи дела.

— Ну, я этого не знаю… Главное, предлагает… Хотя, боюсь, нам ничего не светит. Во-первых, ни одного по-настоящему ценного артефакта, а во-вторых…

— Ты не сможешь предложить откат, — продолжил подполковник, — увы, Шуруп Геннадьевич, ты никогда не был практичным человеком.

Призывным жестом он подозвал женщину-космонавта.

— Еще бутылочку кальвадоса… Хорошая, кстати, штука. Не знал.

— Может, освежить салатики?

— Да они, вроде, еще не стухли.

— Хорошо. — Официантка умчалась на орбиту выполнять приказ центра управления полетами.

Директор музея виновато пожал плечами.

— Не в откате дело. Просто… Я же не Никита Михалков. Французу выгодно ту же Третьяковку отспонсировать — реклама на весь мир. А какая с нас реклама? Он сюда для галочки приезжает, вроде как — объективность соблюсти.

— Ну, я ж говорю — откат!.. Эх, Мишаня, мне б твои заботы…

Женщина-космонавт вернулась со скоростью падающей ракеты, неся на борту-подносе очередной сосуд в виде первого в мире спутника — шарика на ножках, только с горлышком.

Харчевня, как следовало из названия, в качестве антуража предлагала космическую тематику — когда-то в здании располагалась часть местной обсерватории. Но специальная комиссия признала помещение непригодным для наблюдения за звездами по санитарным нормам и передала в ведение рестораторам. Те не стали ломать старое, добавив нового. На стенах и потолке — виды открытого космоса, на полу, под пуленепробиваемым стеклом — лунная поверхность. Кратеры, песок, следы лунохода, хабарики. Земля в иллюминаторе, зеленая трава у дома, крошит метеоритами простор, космическая музыка, вступающая в деловой разговор… Летные кресла для гостей — словно вырваны из кабины пилотируемой станции, официантки в легких скафандрах, но с обязательным декольте, глубина которого не превышает установленные сертификатом нормы. Предупреждение на дверях туалета: «Осторожно, невесомость!» Портреты героических собачек, рискнувших шкурами на благо прогресса. Фото Хрущева, дарящего Жаклин Кеннеди щенка Белки. В соседнем зале — квадратный бассейн, куда со звездного потолка спускался шест. В разгар вечера по нему через дырку в потолке соскальзывали специально нанятые синхронные пловчихи и радовали своим искусством и формами гостей. Гостям, кстати, тоже не возбранялось нырнуть в воды за дополнительную плату, что многие и делали, дойдя до состояния невесомости. Как правило, не раздеваясь. Правда, сейчас, в канун новогодних праздников, вместо шеста из бассейна торчала наряженная искусственная елка. За дизайнерские изыски расплачивались те же гости — ценники за блюда космической кухни приближались к звездным высотам. Кто истинный хозяин заведения, не знали даже бармены и официантки, которые, согласно закону о барменно-официантской деятельности, должны знать все.