— Ты хочешь сказать, что теперь у нас есть телефон и все прочее?

— За мой собственный счет.

— Я поражен, Деннис.

Он нажимает на кнопку телефона, вслушиваясь в протяжный гудок. Это просто музыка.

— Для тебя много почты, Майкл. Все на кухонном столе.

На кухне он берет большой бумажный пакет и выбрасывает туда весь почтовый хлам.

Оставляет лишь счета, полезный каталог, письмо от Робби и маленькую плоскую бандероль со штампом Альбукерке, Нью-Мексико.

Первым делом он вскрывает письмо Робби.

Дорогой Майкл.

Я много думал о нашем разговоре. Мне хочется писать тебе, говорить с тобой по телефону. Я бы с удовольствием к тебе приехал, если это возможно. Мне жаль, что мама не повидалась с тобой. Я имею в виду, при жизни. Она бы поверила, я думаю. Она-то знает собственного сына.

После твоего отъезда я подумал о том, знаешь ли ты про Кейти. Если нет — тогда дождись, пока мы сядем вместе и поговорим.

Наверное, и тебе о многом хотелось бы расспросить меня.

Пожалуйста, не стесняйся, пиши или звони в любое время.

Он аккуратно складывает письмо и кладет его обратно в конверт.

Потом он раскрывает бандероль. Она не от Мэри Энн. Она от Эндрю. Внутри он находит маленький плоский футляр. Он кажется знакомым. К нему приложена фотография четырех мушкетеров и записка.

Поначалу он думает, что все это ему снится или что он стал свидетелем чуда. Но он проверяет дату на письме и видит, что оно было написано за день до сердечного приступа, случившегося у Эндрю. Он опять изучает почтовый штемпель. Бандероль пришла в тот день, когда он уехал из дома.

Он открывает футляр, притрагивается к медали, ее пурпурной ленте, вынимает ее и прикалывает к рубашке.

Потом читает записку.

Стиб, это фото по праву принадлежит тебе, потому что мы уговорили фотографа снять нас за твои пять баксов. Я хранил ее для тебя.

Прилагаю еще одну вещицу, которую ты, наверное, ждешь.

Он сидит на балконе второго этажа и разыгрывается на саксофоне. Слишком долго он не брал его в руки. Инструмент слегка заржавел, но теперь снова вернулся к своему хозяину.

Он знает, что ему нужно немного поиграть сейчас, прежде чем приниматься за работу.

Деннис выходит на крыльцо.

Майкл прекращает играть.

— Не знаю, что тебе пришлось пройти, старик, но вижу, что тебя наградили медалью за твои подвиги.

— Я заслуживаю ее.

— Глядя на тебя, пожалуй, соглашусь с этим.

— Я собираюсь достроить дом, Деннис.

— А как насчет денег?

— Деньги будут. Я заработаю.

— Заработаешь? Старик, ты ли это? Кто ты и что ты сделал с Майклом?

— Я серьезно, Деннис. Если я смогу построить этот дом, я смогу строить дома для других, за деньги. Буду работать не покладая рук.

Деннис смеется, качает головой, стряхивает грязь и траву с подошв своих ботинок.

— Когда же ты сможешь расслабляться травкой, старик?

— Я больше не буду.

— Если увижу, поверю. Но сначала я должен увидеть.

И он вновь исчезает в доме.

Майкл берет саксофон и извлекает из него звуки музыки, играет он до наступления сумерек.

Потом он идет за телефонной трубкой, выносит ее на балкон.

Через оператора он звонит Робби домой.

Отвечает женский голос.

— Можно попросить Роба?

Он чуть не спросил Робби, но вовремя спохватился.

Он слышит голоса мальчишек, которые играют и кричат во дворе.

— Алло?

— Робби.

— Майкл?

— Да, это я. Я только что получил твое письмо. Это твои дети шумят?

— Это мои внуки.