Очень осторожного, по щеке, вдоль скулы кончиками пальцев. Распахнула глаза и несколько секунд смотрела в темно-карие омуты, на дне которых плавился мой личный бесконечный запас кислорода. Слегка подернуты дымкой, под нахмуренными бровями, на осунувшемся небритом лице. А вот и он, берег! Всхлипнула, рывком обняла Руслана за шею, прижалась всем телом и сделала первый вздох, мучительно болезненный, все еще с отголосками паники. Наслаждение на пару минут, пока его горячие ладони гладят мою спину, волосы, а потом пришла ярость. Оттолкнула его от себя:
– Три чертовых дня! ТРИ! Ни ответа, ни звонка!
Перехватил мои руки, притягивая к себе, а я уперлась ладонями ему в грудь, все еще пожирая тот самый кислород в его наглых глазах, которые так хочется одновременно и выцарапать, и целовать до изнеможения: веки, ресницы, захлебываясь от идиотской нежности на грани с безумием. Проклятый мальчишка. Самоуверенный, бескомпромиссный, упрямый. Тянет к себе, игнорируя сопротивление.
– Нет! – отталкивая, уворачиваясь от голодных поцелуев и пальцев, лихорадочно скользящих по моему телу. – Просто скажи – почему? Какого черта молчал? Я же с ума сходила!
Сжал мои плечи до хруста в костях, набрасываясь на мой рот горячими губами, а я верчу головой, впиваясь ногтями в его запястья, не позволяя утянуть в безумие.
– Лжец! Никакой квартиры нет! Ты мне врал!
Обхватил мое лицо ладонями и, сильно сжимая скулы, посмотрел в глаза.
– Врал.
– Почему?
Прозвучало жалобно, и я себя возненавидела за то, что почувствовала, как внутри ярость сменяет восторг ощущать его так близко, вдыхать запах сигарет, одеколона и его тела.
– Так было нужно, – смотрит на губы и водит по нижней большим пальцем, словно в прострации, словно сам себе, и взгляд потерянный, отрешенный.
Я даже не представляла себе, сколько раз потом я услышу от него это проклятое «так было нужно».
– Кому?
– Мне! И тебе! НАМ! – посмотрел в глаза и дернул блузку за воротник, отрывая все пуговки, которые, как горошины, покатились на ковер, – просто запомни, Оксана, все, что я делал, делаю или сделаю, прежде всего нужно НАМ.
Разве можно устоять, когда мужчина говорит это слово «НАМ»? Почему-то женский идиотизм заключается именно в способности зацикливаться на том, что мы хотим услышать. Еще одна попытка вырваться, а губы уже сами ищут его рот, чтобы проглотить это «нам», ощутить, как оно растекается по телу электрическим током возбуждения, как от голода начинает сосать под ложечкой, сводить скулы, и нестерпимая боль ломит все тело. Боль от жажды убедиться, что он рядом каждой клеточкой внутри и снаружи.
– Ты не отвечал на звонки, – прямо в его губы, постанывая, чувствуя, как большими пальцами гладит соски, стянув лифчик на пояс.
– Не мог, – скользит по шее приоткрытым ртом, задирая юбку, раздвигая мне ноги коленом, спускаясь губами к напряженным соскам, дразня их кончиком языка.
– Просто, черт тебя раздери, сказать, что ты в порядке? Не мог? – всхлипнула от резкого проникновения пальцев внутрь моего разгоряченного тела.
– Да… – выскользнул наружу и снова вошел, давая прочувствовать каждую фалангу, пожирая меня горящим взглядом черных глаз. – Не мог!
– Ты исчез, – выгибаясь и всхлипывая, пытаясь то ли вырваться, то ли впустить глубже наглые пальцы, – ненавижу, когда исчезают! Слышишь? Я ненавижу, когда исчезают!
Перехватила его руку за запястье, сжимая, мешая ласке.
– Мне становится страшно!
– Я бы никогда не исчез, – ускоряя толчки пальцами, закрывая мне рот жадными поцелуями, – я не мог!
Устал от моего сопротивления, перевернул на живот, подминая под себя, стягивая блузку, срывая лифчик и сминая ладонями спину, прошелся языком вдоль позвоночника, заставляя все волоски на теле стать дыбом. |