Подкова продолжала попеременно приносить успех Банку и Игроку. Я старался приноровить свои ставки к переменному ритму. Мистер А. вернулся к столу на то самое место, где оставил свои деньги, сигареты и зажигалку.

Он выглядел новым человеком: принял душ и причесался, даже побрился и больше не выглядел таким противным. Он сменил рубашку и брюки, и его яростная энергия несколько утихла. Конечно, он не расслабился полностью, но по крайней мере уже не был похож на крутящийся смерч из комиксов.

Усевшись, мистер А. увидел Диану, сидевшую у решетки, и глаза его блеснули. Он скверно, предостерегающе ухмыльнулся. Диана отвернулась.

Но что бы ужасное он ни совершил это изменило не только его настроение, но и удачу. Он ставил на Игрока и постоянно выигрывал. Тем временем приличные люди, вроде Джордана и меня, проигрывали. Это ли выбило меня из колеи, или сочувствие к Диане, но я намеренно испортил мистеру А. хороший день.

Есть парни, с которыми одно удовольствие играть в казино, а есть парни, от которых только боль в заднице. За столом баккара больше всего боли от парня, Банкомета или Игрока, который, получив первые две карты, выдерживает долгую минутную паузу, пока весь стол с нетерпением ждет решения своей судьбы.

Этим я и занялся с мистером А. Он был на месте два, а я был на месте пять. Так что мы были по одну сторону стола и могли краем глаза наблюдать друг за другом. Я был на голову выше мистера А., лучше сложен и выглядел на двадцать один год. Никто не мог предположить, что мне больше тридцати и что у меня трое детей и жена в Нью-Йорке, от которых я сбежал. Так что внешне я выглядел мальчишкой перед таким парнем, как мистер А. Конечно, я мог быть физически сильнее, но он был законченным негодяем с определенной репутацией в Вегасе. Я же был одурманенным подростком, превращавшимся в дегенерировавшего игрока.

Как и Джордан, я почти всегда ставил в баккара на Банк. Но когда мистер А. получил колоду, я пошел голову в голову против него и ставил на Игрока. Получив карты Игрока, я с необычайной тщательностью всматривался в них прежде, чем открыть. Мистер А. изъерзался на своем сиденье; он выиграл, но не мог сдержаться и при следующей сдаче сказал: — Давай, поторапливайся, болван.

Я удерживал свои карты в закрытом виде на столе и спокойно смотрел на него. По какой-то причине мои глаза встретились с глазами Джордана, сидевшего на другом конце стола. Он ставил на Банк с мистером А., но улыбался. Я медленно сжимал карты.

Крупье сказал:

— Мистер М., вы задерживаете игру. Стол не может получить деньги. — Он широко и дружелюбно улыбнулся мне. — Карты не изменятся, как бы вы их ни сжимали.

— Конечно, — сказал я и открыл карты с отвращением проигравшего. Мистер А. снова улыбнулся в предвкушении. Потом, увидев мои карты, он окаменел. У меня была непобиваемая натуральная девятка.

Мистер А. выругался.

— Достаточно ли быстро я бросил карты? — вежливо сказал я.

Он убийственно взглянул на меня и смешал свои деньги в кучу, все еще не понимая меня. Я посмотрел на другой конец стола: Джордан искренне улыбался, хотя тоже проиграл с мистером А. Я заводил мистера А. на протяжении следующего часа.

Я видел, что мистер А. пользуется в казино авторитетом. Охранник спустил ему несколько выходок. Крупье обращались к нему с осторожной вежливостью. Этот парень делал пятисотенные и тысячные ставки, Я ставил в основном по двадцать. Так что в случае недоразумений заведение выставило бы меня.

Но я играл с осторожностью. Этот парень назвал меня болваном, и я не стал заводиться. Когда крупье попросил меня побыстрее переворачивать карты, я так и поступил. То, что мистер А. теперь «гнал волну», было его оплошностью как игрока. Если бы казино приняло его сторону, это обернулось бы для них потерей лица.