– А эта девушка, Трейси, не пыталась окликнуть или остановить его? – спросила я.

– Говорит, что хотела окликнуть, но почему-то не могла ни говорить, ни шевельнуться. Отпустило ее только после того, как Сид скрылся за кулисами. Тогда Трейси поднялась по боковой лесенке на сцену и побежала в кулисы… То, что она там увидела, настолько неприятно, что я…

– Продолжайте, продолжайте, – сказала Холли. – Нам доводилось иметь дело с сотнями призраков, так что мы всякого насмотрелись. Рассказывайте, не стесняйтесь.

Это замечание мистер Тафнелл принял вполне смиренно и негромко продолжил:

– Прибежав в кулисы, Трейси вновь увидела Сида и ту женщину. Ей показалось, что они обнимаются, во всяком случае женщина обхватила Сида руками, а лицо уткнула ему в шею. Трейси испугалась – она заметила, что крепыш и силач Сид выглядит в руках той женщины обмякшим и вялым. Затем женщина отпрянула – Трейси утверждает, что при этом ее руки просто прошли сквозь Сида, – и наш парень свалился на пол словно кучка ветоши. Когда Трейси подбежала к нему, он был уже мертв, а на его побелевшем лице застыла жуткая улыбка.

– А та призрачная женщина? – спросил Локвуд, барабаня по колену кончиками пальцев.

– Исчезла еще до того, как Сид замертво свалился на пол.

– Долго вы к нам собирались прийти, мистер Тафнелл, непростительно долго. Вы должны были это сделать сразу же после того, как Чарли едва остался в живых, и…

– Знаю, – ответил мистер Тафнелл, продолжая с недовольным видом рассматривать свои руки. – Знаю. Просто если бы поползли слухи о том, что в театре завелся призрак… На наши представления никто больше бы не пришел, понимаете?

– Уж лучше лишиться зрителей, чем ждать новых смертей, – заметила Холли.

– А что он за парень, этот ваш Чарли? – после недолгого молчания спросил Джордж. – Я имею в виду, когда он в своем уме.

– Тихий. Нездоровый. У него больные легкие, поэтому он не может делать тяжелую работу. Мало кто согласился бы приютить его у себя в доме. Но я не такой, я щедрая душа. Дал ему и кров и работу.

– Сид тоже был болезненным?

– Нет, совсем нет. Крепкий, здоровый, полный жизни. Престидижитатор.

Все помолчали, потом Локвуд сказал:

– Ну да. Вот, значит, как… Интересно.

– Вы что, не знаете, кто такой престидижитатор?

– Если честно, не имею ни малейшего представления.

– Ну, он был фокусник… Ловкость рук и все такое… Хотя Сид считался лишь учеником и ассистентом нашего циркового мага, он уже работал со зрителями самостоятельно, причем в тесном контакте с ними, а это очень сложно. Что он делал? Вынимал куриные яйца из ушей леди, рвал двадцатифунтовые банкноты, а затем вытаскивал их целехонькими из рукавов у джентльменов – и все это быстро, ловко, гладко, с шутками-прибаутками. Короче, разогревал толпу перед представлением. Все было как нельзя лучше, но потом Сид влюбился в одну русскую гимнастку на трапеции.

– Влюбился, и что? Какие проблемы?

– Она не ответила на его чувства. Я пытался убедить ее быть с ним поласковее, потому что это в наших общих интересах, но она пропустила мои слова мимо ушей. А Сид страдал от несчастной любви. Часами бродил под окнами ее вагончика. Перестал спать. Перестал есть. Работа у него пошла вкривь и вкось, он начал ронять яйца, монеты, карты у него стали разлетаться в разные стороны.