— Ты сразу его невзлюбила, так ведь?

От такой неожиданной прямоты миссис Парсонс потеряла дар речи.

— О… скажем, я никогда не одобряла такой тип мужчин.

— Ты хочешь сказать, тебе не понравилось, что он — простой фермер?

— Я этого не говорила.

— Нет, но ты это имела в виду. Тебе нравятся только маменькины сынки вроде племянника миссис Менгениот.

— Я с ним даже не знакома!

— Нет. Но случись вам познакомиться, он тебе наверняка бы понравился.

На этот раз миссис Парсонс ответила не сразу. После небольшой паузы она наконец произнесла:

— Забудь о нем, Вирджиния. Каждая девушка должна пережить несчастную любовь, прежде чем встретить своего мужчину, выйти за него замуж и родить детей. Нам обеим предстоит чудесное лето. Очень жаль будет испортить его, сожалея о том, чего, по сути, даже и не случилось.

— Да, — сказала Вирджиния, вытерла глаза и затолкала свой истерзанный носовой платок в карман.

— Вот и умница. И никаких больше слез!

Удовлетворенная тем, что ей удалось усмирить бурные воды, миссис Парсонс устроилась поглубже в своем кресле и снова развернула газету. Однако внезапно что-то ее обеспокоило — она опустила газету и увидела, что Вирджиния, не мигая, смотрит на нее. Такого выражения в ее темных глазах мать раньше никогда не видела.

— В чем дело?

Вирджиния произнесла:

— Он сказал, что позвонит. Он обещал позвонить мне.

— И что?

— Он звонил? Ты невзлюбила его, я знаю. Может, ты ответила на звонок, но мне не сказала?

Мать ответила без колебаний:

— Дорогая! В чем ты меня обвиняешь? Конечно же нет. Как ты могла подумать!

— Ладно, — мрачно произнесла Вирджиния, ощущая, как последняя искра надежды гаснет в груди. — Я ничего такого не думала.

Она прислонилась лбом к захватанному вагонному стеклу, и сельские пейзажи, вместе со всем, что произошло с ней за последние недели, стали стремительно удаляться, навсегда оставаясь в прошлом.

То было в апреле. В мае Вирджиния повстречалась со школьной подругой, которая пригласила ее в свой загородный дом на выходные.

— У меня день рождения, дорогая, правда, здорово? Мама сказала, я могу приглашать кого захочу, наверное, придется тебе спать на чердаке, но ты же не против, правда? Семейка у нас ужасно неорганизованная…

Вирджиния, слегка уязвленная, все же приняла приглашение.

— А как мне до вас добраться?

— Ну, ты, конечно, могла бы сесть на поезд и тогда кто-нибудь тебя наверняка встретил бы, но это так невыносимо скучно! Вот что я тебе скажу: мой кузен, скорее всего, поедет тоже, у него есть машина, так что я, наверное, поеду с ним. Я спрошу у него, может, и для тебя найдется местечко. Конечно, придется тебе тесниться на заднем сиденье вместе с багажом или усесться прямо на ручку переключения передач, но все равно это лучше, чем протискиваться сквозь толпу на Ватерлоо…

Удивляясь сама себе, Вирджиния хмуро согласилась и на это. Машина оказалась темно-синим «мерседесом»-купе, и когда вещи Вирджинии кое-как затолкали в переполненный багажник, ей пришлось забраться на переднее сиденье, между подругой и ее кузеном. Тот был высокий, смешливый, длинноногий, в сером костюме и коричневой фетровой шляпе с загнутой кверху тульей, из-под которой выбивались завитки волос.

Его звали Энтони Кейли.

6

Утомленная дорогой, готовясь столкнуться с тысячей проблем, ожидавших ее в Бозифике, Вирджиния вышла из поезда в Пензансе, вдохнула полной грудью прохладный морской воздух и ощутила прилив радости от того, что вернулась назад.