|
Даше стало немного грустно. Она даже на мгновение закрыла глаза, рисуя в воображении теплый салон, уютную постель, бутылку пива «Хлебное»… Вот и эта страничка жизни закончилась. Жаль только, что фургон разграбили. Непонятно только, кто и когда успел это сделать? Даша вытащила из-под подушки рюкзачок. Он все еще был влажным. Она расшнуровала горловину и вытащила маленькую тряпичную сумочку с документами, косметикой и деньгами. Рюкзачок затолкала под матрац. Потом наскоро разровняла одеяло, взбила подушку и перед тем, как спрыгнуть на траву, посмотрелась в зеркальце над ветровым стеклом.
– Вот, – сказала она Воронцову, протягивая паспорт. – Только я тут сама на себя не похожа. Фотографировалась в Мстиславле, и как раз в тот день ветер был страшный, и можете представить, что у меня потом на голове было, да и фотограф, по-моему, был после какого-то большого праздника… Воронцов закрыл паспорт и, нежно глядя на Дашу, сунул его себе в карман. – А больше ничего ты мне не хочешь сказать, Верстакова Дарья Михайловна? Даша захлопала глазами. – А что я должна сказать? – спросила она, закидывая лямку сумочки на плечо. – Ну, раз нечего сказать, тогда пошли, а то, кажется, снова дождь собирается! – Куда пошли? – Да вот товарищ старший лейтенант обещает нас салом накормить. Да, Шурик? Заодно поищем хозяина «КамАЗа». И он снова опустил руку на плечо девушке, только на этот раз она не стала сопротивляться. Ей было приятно, спокойно и интересно: чем все это кончится?
4
По улочке, ведущей по покатому склону, «УАЗ» взобрался без особых проблем, так как мелкая трава крепко держала грунт и не давала ему расползаться под колесами. Центральная деревенская улица пострадала от дождя намного сильнее, но водитель вовремя съехал с дороги на обочину, ближе к палисадникам, где тоже росла трава. Проблемы начались тогда, когда машина выехала на большак, связывающий Упрягино с районным центром. – Да что ты все время виляешь, как уж на сковородке? – крикнул Довбня водителю. – Покойник, между прочим, не может держаться руками за борта! Грунтовая дорога больше напоминала грязевой поток, чем коммуникацию. Надрывно воя мотором, «УАЗ» месил колесами жидкую глину, брызгался тяжелыми коричневыми каплями, подпрыгивал, плюхался в жижу брюхом, и его заносило то к одной обочине, то к другой. – А что я могу поделать? – оправдывался водитель, дурными глазами глядя на дорогу. – На тракторе надо было ехать! У меня же не джип! У меня ласточка! Тем временем «ласточка» зарылась в жижу по самый кузов и остановилась посреди пустынной дороги. Как назло, начал накрапывать дождь. – Все, приехали! – злобно процедил водитель, продолжая давить на педаль газа. Слабо покачиваясь, машина визжала, булькала, салютовала грязевыми брызгами, и ее, словно подбитый танк, окутывал сизый дым. – А ты враскачку, враскачку! – давал дурацкие советы медик, оттягивая тот момент, когда ему придется выталкивать «УАЗ» из грязи. – Враскорячку! – проклиная судьбу, огрызнулся водитель. Он и без того чувствовал себя ущемленным, что приходится развозить покойников, а такая омерзительная дорога окончательно добила его самолюбие. – Выталкивать надо! Довбня сделал вид, что не расслышал последних слов водителя. Он лихорадочно думал, что бы еще предпринять, и с надеждой вглядывался в даль. Но дорога была пустынной, дураков не было ездить тут в дождь. Наконец он решился. Снял обувь, подкатал брюки и спрыгнул в грязь. – Враскачку! – кричал он, упираясь плечом в борт машины. |
