|
– Связаться с прокуратурой и доложить, что на меня напал сын подозреваемой Надежды Клинцовой… Он напал на меня неожиданно и попытался задушить… И я, защищаясь, был вынужден применить табельное оружие… Чем быстрее я доложу об этом, тем будет лучше…»
Повернувшись, Воронцов едва ли не бегом направился в деревню.
31
Даша задремала и, услышав выстрелы, проснулась как от толчка, вскочила на ноги и кинулась в темноту, туда, где стоял «КамАЗ». – Леша! Леша! – несколько раз позвала она. Голова кружилась. Сердце колотилось часто, сильно, словно требуя чего-то. Едва она пробежала мимо колодца, как кто-то схватил ее за руку. Даша закричала, но горячая влажная ладонь крепко легла ей на рот. – Тихо… – услышала она взволнованный шепот Воронцова. – Это я… – Юрочка! – едва держась на ногах от испуга, произнесла Даша. – Ты слышал? Там что-то щелкнуло… – Ты почему здесь? – торопливо спросил Воронцов. – Я же тебе русским языком сказал: уезжай! Тебе здесь больше нечего делать! Он повел ее в деревню, крепко, до боли сжимая ее локоть. Даша шла и ног не чувствовала. – Юра, – произнесла она, не в силах сопротивляться. – Юра… Скажи, пожалуйста… Что ты там делал? Ты кого-нибудь видел? – Ни слова больше! – зло перебил ее Воронцов. – Это тебя не касается! Тебе надо срочно уезжать отсюда! Я договорюсь, и тебя отвезут на тракторе на станцию. В два часа ночи будет поезд на Ростов… Все!! Не смей мне возражать!! Он тащил ее за собой. Даша спотыкалась, оборачивалась, глядя в непроглядный мрак. «Нет, он меня не любит, – с нахлынувшим ужасом подумала Даша. – Он даже не хочет на меня смотреть. А что он делал на лугу? Где Лешка?» Они прошли мимо вечно закрытого магазина и бывшего пошивочного ателье. Даша хотела остановиться. Ей надо было забежать в дом телятницы на околице и попрощаться с Лешкой, но Воронцов не отпускал ее руки. – Дорога подсохла, – бормотал он. – Доедешь с ветерком. А я тебя потом найду… «Вот и все! – вдруг необычайно ясно и остро поняла Даша. – Сейчас мы расстанемся навеки. И он никогда не станет меня искать. Я ему уже не нужна. А мне что делать? Умереть? Но я не хочу умирать! Господи, почему же он весь дрожит?» Она все же остановилась да еще схватилась за рей-ку ограды. Воронцов сжимал ее руку, Даше было очень больно. – Юра… – произнесла она. – Я тебе больше не нужна? Он не смотрел на нее. Губы его были подвижны, словно во рту у него была жвачка. «Ну посмотри же на меня!» – мысленно взмолилась она. – Тебе надо уехать, Даша! – едва сдерживаясь, чтобы не закричать, ответил Воронцов. – Ситуация изменилась! Тебе опасно здесь находиться! Опасно находиться! О чем это он? – Юра, а ты знаешь… – уже едва слышно сказала Даша. Ее лицо помертвело, губы задрожали. Она вдруг поняла, как остановить этот безумный бег к расставанию, как привязать Воронцова к себе, заставить его думать только о ней, только о ней одной и больше ни о ком! – Юра, а ты знаешь… – повторила она уже спокойно. – Ну что?! Что?! – вдруг со злостью выкрикнул Воронцов и так сжал ее руку, что Даша от боли прикусила губу. – А ты знаешь, что дальнобойщика убила я? До Воронцова не сразу дошел смысл этих слов. – Что? – переспросил он. |
