Он нашел то, что искал, удобно устроился в телефонной будке, опустил в щель жетон и набрал номер Пьера.

VIII

Лоран делал операцию гиппариона яичника. Четвертый случай за день. Петер Нья ассистировал ему. Начали, как обычно, с фиксации. Пациент лежал на операционном столе, представлявшем собой что-то вроде буквы А из металлических трубок. Больной удерживался в равновесии, опираясь позвоночником на острие буквы, по обе стороны свисали голова и ноги. Кожа на животе держалась натянуто. Боль от неудобного положения заглушала жестокие боли, которые причинял гиппарион. Резкий свет от большой лампы над столом падал на оперируемый участок, и гиппарион беспокойно двигался под кожей: он не любил света.

- Эвинан! - сказал Лоран.

Петер Нья приготовил шприц, протер сгиб руки больного тампоном со спиртом, воткнул иглу в синеватую вену. Она лопнула, издав слабый хлюпающий звук. Петер поискал, куда бы еще сделать укол, не нашел более подходящего места и быстрым движением всадил покривившуюся иглу под мышку, где курчавились густые волосы. Серебристая жидкость под давлением поршня вошла в тело, и под правым глазом больного вздулся маленький бугорок.

- Считайте до десяти, - приказал Лоран.

Больной остановился на шести.

- Странно, - заметил Петер Нья. - Обычно засыпают не раньше, чем через двадцать секунд.

- Я не сплю, - пробурчал больной. - Я умею считать только до шести...

И туг же уснул. Мышцы, напряженные в состоянии бодрствования, расслабились, позвоночник как бы сложился пополам, голова и ноги прижались к металлическим опорам, образовывавшим острый угол.

- Видишь? - тихо спросил Лоран.

- Да, - выдохнул Петер Нья.

Гиппарион, сильно обеспокоенный, пытался прятаться от света.

- Иглу! - сказал Лоран.

Петер подал ему длинную стальную иглу с голубоватым отливом и с никелированной ручкой. Лоран тщательно прицелился и вонзил острие иглы прямо в темный желвак под кожей, который сразу перестал шевелиться. Лоран удерживал его, навалившись всем телом. Через минуту он отпустил иглу.

- Готово. Можно оперировать. Давай скорее, в семь я должен быть у друга.

IX

Служанка открыла дверь Пьеру и Майору, Фидель встретил их в прихожей.

- А где же Лоран? Вы не вместе? - спросил он.

- Он придет прямо из больницы, - ответил Пьер. - Познакомься, это Майор.

- Очень приятно, - сказал Фидель. - Вы не заставили себя ждать. Я сказал Лорану - в семь часов, а сейчас только четверть седьмого. Мы успеем поболтать.

- Вы так любезны, - улыбнулся Майор. - Мы могли бы и на лестнице подождать.

Фидель принял это за милую шутку, рассмеялся, двое друзей присоединились к нему, и хор замер на увеличенном трезвучии.

- Проходите в гостиную, - пригласил Фидель.

Они так и сделали. Стены гостиной были оклеены красивыми обоями: зеленые апельсины на лиловато-фиолетовом фоне. Небольшой бар, тахта, столик, кожаные кресла.

- Хотите виноградного соку? - предложил Фидель.

- Только перебродившего и выдержанного, - уточнил Майор. - Его еще иногда называют коньяком, а иногда арманьяком, смотря в какой местности он производится.

- Вы много путешествовали, - заметил Фидель с восхищением.

- Я... - сказал Майор.

Друзья, со стаканами в руках, расположились на тахте, а Майор утопал в мягком кресле.

- ...видел океаны и моря, Новый Свет и Старый, сперва Новый, из любви к новшеству. Старый - позднее, как полагается. Я обрыскал земной шар, обшаривая карманы своих ближних, и прожигал жизнь, вскрывал несгораемые шкафы, на улицах сорил золотом, то бишь окурками сигарет с золотым ободком, носил пальто производства Рубе и каждый день предвкушал новые чудеса.

- А кладбища вы видели? - спросил Фидель.

- Я их даже заполнял! - холодно сказал Майор. - Я мог бы рассказать вам о красных могилах на Подветренных островах.