А на следующий день началось моё обучение.

Слепой учил меня всему: как найти воду в пустыне, как предсказывать погоду и определять зыбучие пески, как укрываться от непогоды и водить караваны. Как искать песчаных баранов, как их убивать и свежевать.

Несмотря на то, что старец был слеп, он учил меня стрелять из лука, метать кинжалы и драться. Я не знала и половины тех приёмов, которые он мне показывал. И вряд ли их знали мастера из аула Песчаных крыс.

Очень быстро мои руки перестали быть нежными и ухоженными, стали обветренными и в мозолях.

На смену гибкости танцовщицы пришла воинская выправка.

И под мужским шаосе меня невозможно было отличить от парня, если, конечно, не ощупывать.

Хозяин шатра сказал называть его дед Ассан, и он постоянно обращался ко мне как к парню. И мало-помалу я привыкла говорить о себе в мужском роде.

За месяцем последовал второй, третий, сменились сезоны, прошёл один год, пошёл второй. И на исходе трёхгодичного цикла, дед Ассан представил меня своим друзьям в пустынном ауле Странников.

— Мой наследник, Зеон, — отрекомендовал он, хлопнув меня по плечу. — Прошу учесть, лучший проводник по пустыне из возможных. Даже лучше меня будет, главное дать ему набраться опыта.

— За этим дело не станет, — пообещали собравшиеся в таверне пустынники.

И сдержали своё слово.

Так появилась на свет легенда нашей пустыни. Так родился Зеон, Змеиное Дитя, а я, несостоявшаяся наложница-смертница, умерла.

I. Королева песчаных муравьёв

Хорошо просыпаться поутру, когда за тканевым пологом звучит хорошо знакомая песня грядущего шторма. Несмотря на то, что сегодня с утра не небе не было ни одного облачка, я знала точно — близится буря.

Я считывала это предсказание в напеве пересыпающегося песка. Как нетерпеливый человек переминается с ноги на ногу, желая отправиться в путешествие, так и здесь, песок шелестел, шумел, перекатывался гигантскими волнами, ожидая в нетерпении тот миг, когда ладони урагана подхватят его и вознесут высоко-высоко в небо. Небо к этому моменту нальётся тревожным свинцом и будет злобно огрызаться громом на никуда неспешащий ветер.

— Дед! — ещё не выползая из кровати, я взяла дивный гребень из дерева, чтобы расчесать волосы. — Буря грядёт!

— Она всегда грядёт в этот сезон, ты же знаешь.

Я звонко засмеялась. Дед бурчал. Снова я услышала шёпот предвестников быстрее, чем он. Несколько циклов назад он брал в дом мальчишку бестолкового, а, оказалось, приручил настоящего змеёнка. И ведь действительно же приручил.

Дед дал мне то ощущение семьи, которого у меня никогда не было, обучил тому, что в жизни не два цвета: чёрный и белый, а гораздо больше.

Только благодаря ему я полюбила пустыню искренне всей душой, а не так, лишь говоря вслух о своей любви. Я полюбила змей и больше не пугалась до истерики, когда они со мной заговаривали.

Дед говорил, что человек легко привыкает ко всему новому, но я не только привыкла к змеям. Я узнала их поближе и нашла к ним подход. А после этого приручила и приманила к аулу трёх разноцветных красавиц. И теперь, даже если я уходила с караваном одна, я точно знала, что дед не останется без защиты.

А с каждым разом, с каждым новым заказом дела становились тяжелее, и из дома я уходила все дальше и дальше. Не к пику Грёз, конечно, туда даже я караваны не водила, но не раз и не два вершины, окутанные тучами, появлялись по пути нашего следования, то справа, то слева, то за спиной.

И все чаще и чаще я поглядывала в сторону дальнего перевала, с интересом гадая, удастся ли мне там побывать.

— Змеёнок.

— Да?

Мой старик, пройдя в шатёр, опустился на мягкие подушки. Посмотрел в ту сторону, где сидела я сама.