– Тебе неинтересно, как мы убивали ваших младенцев? – спрашивала я. – Ты не хочешь отомстить за мёртвых?

Но он игнорировал вопросы и никогда со мной не разговаривал. Разве что иногда произносил нечто вроде:

– Это не твоя вина. Всё так, как и должно быть.

Впрочем, я почти уверена, что он разговаривал сам с собой.

Вновь и вновь я просила о пощаде, которая, как я понимала, могла означать только смерть. И вот однажды – на третий… а может, тринадцатый день – моё желание исполнилось.

Началось с того, что чьи-то пальцы раздвинули мне губы. Я резко очнулась, распахнув глаза, но увидела лишь размытые пятна на месте лиц двух людей, склонившихся надо мной.

Сокол заставил меня отрыть рот.

– Теперь держи её крепче, – велел Мет-астис.

Зрение немного прояснилось, и я увидела, что лорд-маг держит красную свечу толщиной с его руку. Пламя растопило алый воск, и, когда он достаточно нагрелся, маг поднёс свечу к моему рту.

– Нет! – пыталась крикнуть я, но Сокол стиснул зубы и разжал мои. Первая капля воска ударилась о язык. Внезапный ожог ужалил болью, но воск почти сразу остыл, и это было ещё хуже, потому что я ощутила, как он прилип к языку.

Мет-астис сильнее наклонил свечу, и капли превратились в струйку, заливающую мне горло. Рефлекс заставил меня проглотить плотный комок, но Сокол продолжал разводить мои челюсти, а Мет-астис – вливать в рот всё больше и больше расплавленного красного воска. Теряя сознание, я поняла, что все мои размышления о смерти были ошибочными. Смерть – не окончание боли. Это всего лишь начало новых страданий.

Глава 8. Сострадание

Потом я услышала звук – лопата, втыкающаяся в землю. Я была так слаба, и у меня так болело горло, что я едва могла вдохнуть. Язык распух от горячего воска, но руки больше не были связаны. Повернув голову, чтобы выплюнуть воск, я увидела, как небольшая лопата методично выкапывает кучки земли и отбрасывает её. Темный Сокол, голый до пояса, остановился на мгновение и вытер пот со лба. Увидев, что я смотрю на него, он сказал:

– Учитель, она проснулась.

– Сотвори ещё одно заклятие шёлка, – откликнулся лорд-маг. И прибавил, словно бы себе под нос: – Мальчишка упрашивает меня усыпить её, когда в этом нет смысла, а потом не хочет делать это же, когда оно нужно.

Меня похоронят заживо!

– Пожалуйста! – сказала я Соколу. Мой голос немного окреп. – Пожалуйста, не убивай меня.

Пальцы Сокола дернулись, и с его губ сорвалось заклинание. Я заорала во весь голос.

– Да чёрт возьми! – выругался он, потому что заклинание рассеялось. – Учитель, я не могу толком сконцентрироваться.

Мет-астис вышел из пещеры, посмеиваясь.

– Вот теперь мы видим изъян в твоей тренировке, юный Сокол. Посвящённые джен-теп тратят так много времени на магию, что редко страдают от физической боли в теле. И когда эта незамысловатая боль наконец настигает их, они не могут направить волю, чтобы наложить даже простейшее заклинание.

– Моя татуировка шёлка самая слабая из всех, – сказал Сокол, словно оправдываясь. – И я колдовал уже целых три дня.

– Прости старику его причуды, мальчик, – сказал Мет-астис с хитрой ухмылкой, – но те из нас, для кого слабость становится ежедневным мучителем, поневоле получают удовольствие, время от времени находя её в молодых.