Брис, удостоверившись, что Каас ушел надолго, а в гипере в ближайшее время вряд ли что-то интересное встретится, снова достал «Описалово…». За последнее время, хоть и урывками, но удалось прочитать почти две трети. А теперь, когда корабль приблизился к одной из ярчайших достопримечательностей, если так можно было назвать черные дыры «Мрачного кластера», уже целенаправленно читал то, что непосредственно относилось к теории «бурлящего гипера». А тут он бурлил как нигде более. Как раз в той самой, непробиваемой сканерами серой зоне.

Периодически, чтобы привязать визуально прочитанное к объектам на экранах, Брис бросал взгляд то на картину, отображаемую сканерами, то на схемы, приблизительно показывающие окружающее, находящееся в реальном пространстве, но относительно корабля, погруженного в гипер. На схемах неровные границы «Мрачного кластера» были, для совсем уж тупых, не только опоясаны красным, но еще и надписями, показывавшими, что туда, внутрь, соваться более чем не стоит. Однако совались. И не только так, как планировалось сделать на этот раз капитаном «Звездного медведя».

А иначе как вообще могли появиться такие вот подробные описания и, главное, теории, описывающие происходящие в гипере процессы?

Что сильно удивляло, так это то, что ни в одном информационном хранилище Университета республики Киран ничего подобного и близко не было. Однако же вот…

Кто-то проходил. И не раз.

Не только упоминаемый во многих описаниях и ставший легендарным Бешеный Льюк с его «Бешеной собакой». Той самой, которой, как говорилось в поговорке, семь килопарсек — не крюк.

Где-то в той серой зоне располагалась и местная достопримечательность — черная дыра с экзотическим названием «Глаз Шивы».

Чему-то хорошему и мирному таких названий не дают. И дал ей это название единственный человек, который прошел кластер насквозь — все тот же «Бешеный капитан».

Брис, чисто для развлечения, проложил трассу в сторону Глаза Шивы и рассчитал на компьютере. С новыми знаниями это получилось буквально за несколько минут.

То, с какой легкостью все получилось, юноше понравилось. Он откинулся в кресле и попытался разобраться со своими эмоциями и ощущениями. Слишком многое было для него внове.

Первое, что лежало прямо на поверхности, это факт того, что он в последнее время только плыл по воле обстоятельств. Практически все его решения за последние полгода, когда заболела мать, были либо вынужденными, либо он просто смирялся с тем, куда его несет. И все потому, что болезнь матери подкосила в нем уверенность в устойчивости основ жизни.

Он думал, что все будет, как и прежде: он будет учиться, после работать, а дома все так же будет мать, будет отец. И все останется так же тихо и хорошо.

Но благополучие, которое Брис постоянно чувствовал за спиной, оказалось обманчивым. И все полетело под откос. Все планы, все надежды.

До встречи с Гюннаром он метался и не мог найти потерянную опору. Юноша не понимал, чего ему так не хватает, чтобы снова ощутить себя хозяином положения. А оказалось, что все это страх. Страх потерять, страх того, что придет нечто, с чем он не сможет справиться.

Гюннар был совершенно иного типа человеком. Он не искал опор где-то вне себя. Он их создавал сам. Своим опытом, своим авторитетом. А где не хватало этого, просто брал нахрапом. Его судьба не зависела от внешних обстоятельств. Наоборот — они ему подчинялись. Потому что он сам их создавал.