Никогда еще раньше мне не доводилось пробовать ничего более безвкусного, мокрого и белого.

Часть вторая

Лондон

Глава третья

Наш переезд из Бомбея в Лондон напомнил мне процесс ловли осьминогов в суровых атлантических водах, который можно наблюдать в португальских деревнях. Молодые рыбаки привязывают куски трескового мяса к большим тройным крюкам, закрепленным на десятифутовых бамбуковых шестах; во время отлива, выбирая наиболее каменистые участки берега, они пихают тресковое мясо под камни, наполовину погруженные в воду и обычно недоступные во время прилива. Из-под камня к ним внезапно бросается осьминог, впивается в треску, и начинается эпическая битва. Рыбаки, покрякивая, пытаются вытащить осьминога с помощью крюка на скалы. Более чем в половине случаев рыбак проигрывает эту битву и получает в награду только порцию чернил. Если же рыбаку удается преуспеть, ошеломленный осьминог плюхается на обнаженную отливом скалу. Рыбак бросается к нему, хватается за боковое отверстие головы, похожее на жаберное, и выворачивает всю голову осьминога наизнанку так, что внутренние органы животного оказываются на воздухе. Смерть наступает довольно быстро.

Именно так я чувствовал себя в Англии: выволоченным из уютного укрытия под нашей скалой, с головой, вывернутой наизнанку. Два года, проведенные нами в Лондоне, были необходимы; они дали нам время, которое было нужно, чтобы как следует смириться с утратой мамы и дома на Нипиан-Cи-роуд и продолжать жить. Мехтаб совершенно верно назвала эти годы «трауром». А Саутхолл – не Индия, но и не совсем Европа – был идеальным для нас аквариумом, в котором мы могли приспособиться к новым условиям. Так уж устроен человек – обращая взгляд в прошлое, он склонен воспринимать события не так, как воспринимал их тогда. В те дни мне казалось, что мы попали в ад. Мы чувствовали себя совершенно потерянными. Может быть, даже отчасти лишившимися рассудка.

* * *

В аэропорту Хитроу нас встретил дядя Сэми, младший брат моей матери. Я сидел на заднем сиденье его минивэна, стиснутый между тетей и своей новообретенной кузиной Азизой. Эта лондонская кузина была моих лет, но она не смотрела на меня, не говорила со мной, только нацепила наушники от плеера, включила какую-то танцевальную музыку и принялась отбивать такт по бедру, глядя в окно.

– Саутхолл – отличный район! – кричал дядя Сэми с водительского места. – Все индийские магазины прямо под боком. Лучшие восточные магазины во всей Англии. Я нашел вам дом, в двух шагах от нас. Очень большой, шесть комнат. Надо подремонтировать кое-что. Но не волнуйтесь, хозяин сказал, что все будет тип-топ.

Азиза была так не похожа на девчонок, которых я знал в Бомбее. В ней совсем не было жеманства или кокетства, и я то и дело украдкой поглядывал на нее. Под кожаной курткой у Азизы был смелый наряд – рваное кружево и черная синтетика в обтяжку. А еще от нее исходил особый жар, призыв самки в брачный сезон, сильнодействующая смесь запаха молодого тела и масла пачули. Мы все вздрагивали каждый раз, когда ей случалось со звуком пистолетного выстрела лопнуть только что надутый пузырь жевательной резинки.

– Только два квартала – и на месте, – сказал дядя Сэми, когда мы в очередной раз со скрежетом повернули на круговом перекрестке на Хейс-роуд.

Машину чуть занесло на долгом повороте, горячее колено моей кузины прижалось к моему бедру, и тут же мне в штаны словно засунули крикетную биту. Зоркий глаз моей тети, казалось, прочел мои мысли; лицо у нее скривилось, как будто она набрала полный рот лимонов.