Китрин отворила ставни и выглянула наружу. В поредевшем тумане маячили больше десятка мужчин — судя по мундирам, герцогские гвардейцы; пятеро держали в руках смоляные факелы. Столпившись у двери, они орали что-то весело и безжалостно. Один, вскинув глаза, наткнулся взглядом на Китрин и довольно осклабился. Не зная, что происходит, девушка неловко улыбнулась в ответ и отступила в глубь комнаты, чуя недоброе. Тут же послышались голоса — настороженные слова магистра Иманиэля, хохот предводителя отряда и горестный вопль Кэм.

Китрин сбежала по лестнице. Летя по темному, освещенному лишь дальним светильником коридору, она краем сознания понимала, что мчаться к дверям — безумие, нужно спешить прочь. Однако голос Кэм не давал ей покоя: нужно узнать, что стряслось.

Гвардейцы уже успели уйти. Магистр Иманиэль недвижно застыл у двери с поднятым в руке светильником, лицо его словно окаменело. Рухнувшая на колени Кэм замерла рядом, закусив кулак. А Безель, несравненный красавец Безель, лежал на каменном полу весь в крови — и кровь больше не текла. Крик, готовый вырваться наружу, замер у Китрин в горле.

— Позови ведуна, — велел магистр Иманиэль.

— Слишком поздно, — сдавленно прошептала Кэм сквозь слезы.

— Я не прошу совета. Позови ведуна. А ты, Китрин, помоги перенести тело.

Надежды не было, но обе женщины повиновались. Кэм, накинув шерстяной плащ, поспешила прочь; Китрин вцепилась в ноги Безеля, магистр Иманиэль подхватил его за плечи, и вдвоем они дотащили тело до столовой. Там Безеля уложили на широкий деревянный стол, и Китрин разглядела раны на лице и руках. Сквозь распоротый клинком рукав виднелся порез, тянущийся от запястья к локтю. Безель не дышал, кровь не сочилась — словно уснул и мирно спит.

Пришедший ведун втер какие-то порошки в пустые глаза Безеля, надавил ладонями на недвижную грудную клетку и призвал духов и ангелов. Безель испустил долгий судорожный вздох, но магия явно оказалась бессильна. Магистр Иманиэль дал ведуну три тяжелые серебряные монеты и отпустил. Кэм развела огонь в жаровне, языки огня заплясали по телу Безеля, и стало похоже, будто он дышит.

Магистр Иманиэль стоял в головах, глядя на тело. Китрин выступила вперед и тронула холодеющую руку Безеля. Рыдания подступали к горлу, но слез не было — страх, боль и неверие сплетались в душе, не находя выхода. Она подняла глаза и встретила взгляд магистра Иманиэля.

— Зачем было сопротивляться… — заговорила Кэм. — Лучше б отдали герцогу все, что требовал. Всего лишь деньги…

— Принеси его одежду, — велел магистр Иманиэль. — Чистую рубаху. И ту красную куртку, что он не любил.

Глаза его метались с места на место, как будто он читал слова, написанные в воздухе. Кэм и Китрин переглянулись — Китрин было заподозрила, что хозяин хочет обмыть и одеть тело для погребения, но тут же отбросила нелепую мысль.

— Кэм! — нетерпеливо повторил магистр Иманиэль. — Не слышишь, что ли? Ступай!

Старуха тяжело поднялась и неверными шагами двинулась по коридору. Магистр Иманиэль повернулся к воспитаннице, его щеки пылали — то ли от ярости, то ли от стыда, то ли от чего-то еще, чего Китрин не знала.

— Управлять повозкой можешь? — спросил он. — С упряжкой из двух мулов справишься?

— Не знаю. Наверное.

— Раздевайся, — велел опекун.

У Китрин дрогнули ресницы.

— Раздевайся, — повторил магистр Иманиэль. — Ночная рубашка, что там есть — снимай. Посмотрим, с чем имеем дело.

Китрин робко подняла руки к плечам и распустила шнуры — полотно соскользнуло на пол, по коже тут же пошли мурашки от холода.