|
Летом того же года во время производственных испытаний аэровагона окончит свои дни старейший большевик, делегат Пятого (Лондонского) съезда РСДРП, близкий товарищ Сталина и Кирова, секретарь Московского комитета РКП(б) Фёдор Сергеев. Более известный как товарищ Артём. В следующем году под колёсами чуть ли не единственного в Тифлисе грузовика погибнет дореволюционный соратник Сталина С.А. Тер-Петросян (Камо). Без промаха будут стрелять то в красного героя Г.И. Котовского, то в бывшего белого генерала Я.А. Слащова. Убийцы будут руководствоваться исключительно «личными мотивами»… В авиакатастрофе под Сочи в волнах Чёрного моря окончит свои дни отважный латыш Я.Ф. Фабрициус. В далёкой Америке близ посёлка Эдион, что под Нью-Йорком, тоже нежданно-негаданно утонет «правая рука Троцкого» и организатор «Обращения генерала Брусилова к солдатам армии Врангеля» Э.М. Склянский. А уже осенью того же 1925 года умрёт М.В. Фрунзе.
Как более болтливые и зависимые от власти люди, первыми проговорились литераторы. Сразу после смещения Троцкого с поста председателя Реввоенсовета, накануне кончины Фрунзе, свою оценку обоим политическим и военным деятелям дал Владимир Маяковский: Под чьи аплодисменты происходило первое публичное чтение стихотворения можно легко представить. Своей «Повестью непогашенной луны» выполнил «социальный заказ» троцкистов Борис Пильняк. Хотя он прямо и не обвинил Сталина в убийстве Фрунзе, но вину с больной головы на здоровую успешно переложил. В двадцать шестом году, вероятно, струсил и написал своему товарищу Воронскому, «скорбно и дружески»… сообщил в письме, что «целью рассказа никак не являлся репортаж о смерти наркомвоена». А о чём же тогда «рассказ»? До самого громкого убийства в 1934 году С.М. Кирова в стране целых четырнадцать лет будут не стихать выстрелы. А ещё – спокойные, мирные смерти на операционных столах и в больничных палатах очень беспокойных и совсем не мирных личностей новой эпохи… Политических личностей… Потому и убийства таковых – убийства политические. Само понятие «политическая смерть» во время гражданских противостояний лишено риторической изящности. Это всегда настоящая физическая и насильственная смерть.
После громких, позорных и неприятных событий Первая конная армия, так и хочется сказать, поплелась в направлении Крыма. План взятия Крыма утверждался согласно пожеланию Ленина: «Главное заключается в том, чтобы не допустить зимней кампании… Нельзя допустить бегства Врангеля в Крым. Разгром его надо закончить до декабря». «Нельзя допустить», «нельзя допустить», «нельзя допустить», – повторяла и повторяла Москва. Директива командующего Южным фронтом М.В. Фрунзе также не допускала никакого двоякого толкования: «Ставлю армиям фронта задачу – разбить армию Врангеля, не дав ей возможности отступить на Крымский полуостров и захватить перешейки. Во исполнение общей задачи правобережная армия должна отрезать противнику пути отступления в Крым и наступлением на восток разбить резервы Врангеля в районе Мелитополя». На этом ясность заканчивалась и начиналась неясность практического исполнения. И зримое проявление этой неясности – «особое мнение» командования Первой конной армии. Началось с того, что Будённый, армия которого совместно с 6-й армией должна была выйти к крымским перешейкам, отрезая противнику пути отхода, разослал план свой. Разослал по трём главным в то время адресам советской республики: председателю Совета народных комиссаров В.И. Ленину, председателю Реввоенсовета республики Л.Д. Троцкому и главнокомандующему Красной армии С.С. Каменеву. Командующий Южным фронтом Фрунзе удостоился только копии послания. Суть плана Семён Михайлович изложил в своих мемуарах: «Следовало прежде всего ликвидировать Мелитопольскую группу. |
