Что бы ни рассматривали Егор с Гришей — спортивные кубки, галерею знатных людей, музей (девять воспитанников училища снаряжали корабль Гагарина), выставку моделей, — их не оставляло ощущение, что это все серьезное, настоящее.

Они заглянули в актовый зал с полукружием сидений, широким, приподнятым сейчас экраном, большой телеустановкой. В кабинете эстетики их внимание привлек барельеф женщины со странной фамилией Нефертити, ну, а балерину Надю Павлову — сразу узнали.

Они сейчас походили на молодых круглоголовых гусят, с любопытством взирающих на мир.

И каких только кабинетов здесь нет! Технического черчения, технологии металлов, обществоведения; и даже кабинет с настольным «полигоном», где, видно, обучали правилам автомобильного движения.

Егор в какой уже раз с неприязнью вспомнил: «Недоучки!»

Торжественная линейка, для посвящения новобранцев в «резерв рабочего класса», выстроилась на стадионе училища в семь утра.

— Под знамя — смирно!

И знамя, проплыв вдоль строя, остановилось на фланге.

Егор слышал, как их мастер Петр Фирсович Голенков — саженного роста, с прядями волос, похожим и на два светлых крыла над моложавым лицом, — сказал кому-то:

— Пустили двигатель!..

Первый урок был Ленинским. После звонка учащиеся разошлись по классам, чтобы встретиться с ветеранами войны и труда.

А второй урок у монтажников вел преподаватель спецтехнологии Константин Иванович Середа. Он понравился всем с первых же минут: корректный, деловитый и, как они определили, — современный. И внешностью, и манерой держать себя.

Константин Иванович среднего роста, спортивен, его легко представить на лыжах, в плавательном бассейне. У него здоровый загар, густая шапка вьющихся темно-каштановых волос, на которых и шляпа, наверно, с трудом удерживается, модная прическа с «полными баками», воротник в крупную клетку выпущен поверх темно-синей шерстяной фасонной куртки.

Обмениваясь позже впечатлениями об этом человеке, Егор и Антон пришли к выводу, что на прикрепленного преподавателя им повезло, как и на мастера: Фирсович, кажется, любил пошуметь, но — безвредно.

Середа сразу же провел ребят в свой кабинет, где были выставлены лучшие работы учащихся и смонтированный ими небольшой робот. Этот робот сказал ржавым голосом сначала по-английски, а потом по-русски:

— Разрешите представиться: я — Сенечка.

Поклонился, снял шляпу. Уши у него треугольные, над лбом-трапецией — металлический начес. Ребята глядели пораженно.

— Неужели и мы сможем… — мечтательно протянул Антон.

— Гарантирую! — уверенно пообещал Константин Иванович.

Серые глаза его смотрели спокойно, им нельзя было не поверить.

Он подошел к доске, мелом, без циркуля, одним движением начертил безупречную окружность. Затем быстро, точно набросал разметочным инструментом геометрические фигуры на металлических заготовках, начал объяснение. Ребята перешептывались:

— Вот это да!

Они и потом, позже, не однажды будут восхищаться умелостью своего преподавателя, тонкого знатока монтажного дела. А пока он вел беседу:

— Скажите, пожалуйста… Не торопитесь… Вдумайтесь…

Этот стиль им нравился, поднимал в собственных глазах.

Пообедав после занятий, ребята пришли в общежитие. Их переполняли впечатления от уроков, новых предметов, новых преподавателей. Они устали, но были взбудоражены.

Гриша, спрятав под матрац брюки, чтобы сохранилась складка, повесив на плечики рубашку в шкаф, присел в трусах и майке на свою койку. Крепкое, мускулистое тело его темно от загара, а белые волоски на руках, ногах походят на выступившую соль.