|
Но Колиньи, чьи глаза сейчас горели двумя разными цветами, владел не только предметом, но и кое-какими врожденными способностями. — Остановитесь! — проскакав Руан, он резко осадил своего жеребца. — Дайте подумать… Тяжело дыша после нескольких часов бешеной скачки, он снял с шеи шнурок с серебристой фигуркой леопарда и повесил его на луку седла. Ему казалось, что наличие предмета мешает ему прислушаться к своим ощущениям. И Колиньи почувствовал: Штольца не было впереди. Странное чутье часто помогало ему избежать проблем, а сейчас говорило: кто-то очень опасный сзади. И этот кто-то — именно Штольц. — Он надел его! — прошептал Колиньи, счастливо улыбаясь. — Лев с ним. Эй, друзья, а кто знает: есть другая дорога на Руан? Или, может быть, обходная, вокруг Вернона? Спустя минуту они уже скакали навстречу группе Штольца. Теперь Колиньи не чувствовал опасности, но знал: русский дипломат просто положил фигурку льва в карман. И он наденет ее снова во время столкновения. Именно поэтому Колиньи отстал и двигался последним. Что, впрочем, не помешало ему, едва завидев впереди четверых медленно едущих всадников, закричать: — Вперед, мои герои! Просто убейте их всех! Сам он по-прежнему скакал в арьергарде и чуть сбоку, чтобы видеть врага. Нащупывая спасительную фигурку леопарда, Колиньи видел, как грузный Штольц что-то надел на шею. Почти сразу трое его спутников приободрились и, изо всех сил понукая лошадей, понеслись навстречу врагам. Загремели пистолетные выстрелы с обеих сторон. Сразу три человека Колиньи покинули седла на всем скаку, и лишь один охранник Штольца, раненый, обхватил шею коня, но все еще пытался гнать его вперед. — Леопард против льва! — Колиньи выстрелил, целясь в несущегося впереди Шульца, но промахнулся. — Тогда попробуем вернее! Вторую пулю он послал в шею лошади и в этот раз был точен. Конь взвился на дыбы, сбросив с себя Штольца с разряженными пистолетами. Сверкнули выхваченные из ножен сабли, и противники сшиблись прямо над катившимся по земле обладателем льва. Он бы непременно погиб, если бы два его бойца не вступили в отчаянную, неравную рубку с нападавшими. Это было невероятно, но один за другим люди Колиньи падали. — Проклятье! — Колиньи снова схватился за пистолеты, все еще не вступая в бой. — Да пристрелите же их кто-нибудь! Одного он прикончил сам, заехав сзади и спокойно всадив пулю в спину врагу. Тот вывалился из седла, но на его лошадь вдруг, совершенно неожиданно для Колиньи, с невиданной для его грузного тела легкостью прямо на ходу запрыгнул Штольц с окровавленным, разбитым лицом, с подобранной саблей в руке и бешеными глазами. Снова заряжать пистолет времени не было, и Колиньи выхватил саблю. Прямого боя избежать не удалось. Они сшиблись один на один, пока последний из охраны Штольца яростно отмахивался клинком от трех противников. Колиньи, благодаря леопарду куда более быстрый, увернулся от сабли русского, но и нанести удар не смог — будто ослабла рука. Штольц развернул коня, помчался на врага, а тот погнал свою лошадь прочь. Одного раза хватило, чтобы Колиньи понял: его собственная храбрость встала на колени перед отвагой льва. Шестое чувство, чувство опасности, кричало: прочь отсюда! Но Колиньи не был бы собой, не умей он иногда пойти наперекор собственным ощущениям. Один из его парней успел перевязать свою раненую руку и теперь, зарядив пистолет, целился в последнего из наемников Дюпона. На всем скаку Колиньи выпрыгнул из седла, отбросив в сторону саблю, и упал на раненого, вцепившись в пистолет. Ему был крайне нужен этот заряд. Прыжок вышел нечеловечески точным — спасибо леопарду! Вырвав оружие и прокатившись по траве, Колиньи успел встать на колени прежде, чем к нему подскакал Штольц. Отчаянно хотелось бежать, ползти, просить пощады… Двумя руками француз поднял пистолет, успев подумать, что осечка для него означает мгновенную смерть. |
