|
Беспокоишься за сестру, которую не успел превратить в прирученную собачонку? Давай подумаем. Могу тебе кое-что пообещать. Надеюсь, ты будешь меня слушать – и горько пожалеешь, если мне придется впустую воздух сотрясать, – но я не стану заставлять тебя поступать по-моему. Естественно, всякая ложь возбраняется – это тоже, наверное, тебя не слишком устраивает, – но я не рассчитываю, что ты станешь раскрывать передо мной свои сокровенные чаяния. То, что я буду делать, пойдет на пользу тебе – не мне, не Белой Башне, а только тебе. Это умерит твои опасения? О, прошу прощения, – твои тревоги.
Не зная, нужно ли смеяться, Ранд не сводил взгляда с Кадсуане. – Тебя учили этому? – спросил он. – Я имею в виду – давать обещания так, словно это угрозы. – Ах да, понимаю. Тебе нужны правила. Что бы ни говорили, но мальчишкам нужны правила. Очень хорошо. Давай подумаем. Я не выношу грубости. Так что будь вежлив со мной, с моими друзьями и моими гостями. Если не догадываешься, это значит, что на них нельзя воздействовать Силой, что нужно сдерживать свой нрав, который мне весьма памятен. Это относится и к твоим... товарищам в черных мундирах. Будет жаль, если мне придется отшлепать тебя по вине одного из них. Достаточно? Если надо, могу и другие правила ввести. Ранд поставил чашку рядом со стулом. Чай стал холодным и горьким. Под окном намело сугробик снега. – Вроде бы безумцем суждено стать мне, но ты, Айз Седай, уже сошла с ума. – Поднявшись, он зашагал к двери. – Надеюсь, ты не воспользовался Калландором? – любезным тоном спросила Кадсуане. – Слышала, он пропал из Твердыни. Один раз тебе удалось спастись, но дважды может не получиться. Ранд остановился как вкопанный, оглянулся через плечо. Женщина вновь взялась за иголку и протыкала ее через ткань в пяльцах! Дунул ветер, закружив снежинки, а она и головы не повернула. – Что ты хочешь сказать? – Что? – Кадсуане даже головы не подняла. – О-о, даже в Башне очень немногие знали, что такое Калландор, до того как он попал тебе в руки, но в затхлых уголках библиотеки Башни сокрыто столько удивительного! Несколько лет я там копалась, с тех пор как у меня впервые возникли подозрения, что ты уже, быть может, сосешь материнскую грудь. Как раз перед тем, как я решила на покой удалиться. Младенцы – грязнули известные, и я ведать не ведала, как отыскать тебя, пока ты пачкаться не перестанешь. – Что ты хочешь сказать? – грубо повторил Ранд. Кадсуане подняла голову. Ее волосы теребил ветер, на платье блестели снежинки, но выглядела она по-королевски величественно. – Говорили же тебе: я не терплю грубости. Если ты просишь у меня помощи, то проси вежливо. И ты еще не извинился за свое сегодняшнее поведение! – Что ты говорила о Калландоре? – В нем есть изъян, – кратко отозвалась Айз Седай. – Отсутствует преграда, защита, благодаря которой другими са’ангриалами можно пользоваться без опаски. И, видимо, поэтому порча усиливается, ввергая разум в безумие. Во всяком случае, пока человек пользуется клинком. Единственный безопасный для тебя способ воспользоваться Мечом-Который-Не-Меч, единственный способ использовать его без риска погубить самого себя или же натворить Свет знает каких безумств, – это соединиться с двумя женщинами, причем одна из них должна управлять потоками. Стараясь не сутулиться, Ранд зашагал прочь. Значит, Эдли погубила не просто необузданность саидин. Он убил его в тот момент, когда отправил за Калландором Наришму. Голос Кадсуане настиг Ранда. – Запомни, мальчик, – ты должен просить вежливо. Ты должен извиниться. Я прощу тебя, если твои извинения будут по-настоящему искренни. Ранд едва ли ее слышал. |
