Один лишь Зунна, покрытый копотью, с обуглившимся лицом, прорвался к самому носу великана и занес свой меч, казавшийся сейчас жалкой иголкой. Глаза Селенгура блеснули двумя яростными, красными вспышками, излившими на наглеца потоки невообразимых энергий. В мгновение ока сын Императора исчез, пропал, растаял, словно его никогда и не было на свете.

После этого никто уже не мог, да и не пытался помешать великану. Несколькими взмахами рук он разогнал остатки войска Белых и приблизился вплотную к плато, доходившее ему до пояса. Ударами кулака и меча Селенгур принялся методично уничтожать прекрасные строения, возводившиеся веками. Белые шпили, изящные башни, ажурные купола и походившие на перистые облака невесомые мостки, соединившие практически все здания столицы между собой, обращались в пыль, мелкую серую пыль, наподобие той, что заполняла собой пустыню Мертвого Востока.

Великан шел вдоль плато, обходя город по контуру и уничтожая его методично, бездушно и быстро. Ему не было дела до людей, мечущихся под кулаком, прыгающих со склонов гор, превращающихся в лепешки и кровавую кашицу. Все гибли без разбора и жалости: старики, женщины и дети для Селенгура сейчас не отличались от волшебников и солдат в белых доспехах. Император и повар – все заслуживали наказания за то, что он увидел на месте зеленых полей и прекрасных городов своей страны.

Вдруг в той части города, что пока еще была цела, поднялось громадное чудовище, отдаленно похожее на вставшего на задние лапы косматого белого медведя. Ростом он, пожалуй, немного уступал Селенгуру, но из‑за того, что стоял на плато, возвышался над Свидетелем на полголовы. Воздух сотряс рык: клыки гигантского медведя могли сойти за какой‑нибудь шпиль из тех, что не пали под ударами великанского кулака. Руша дома движением задних лап, чудовище прыгнуло на Селенгура и приземлилось ему на грудь. Девлик ожидал, что медведь сгорит от одного прикосновения к золотой призрачной плоти, но этого не произошло. Могучий тычок заставил Свидетеля отшатнуться, оставить в покое город и приняться за нового противника. Отбросив меч, великан вцепился в чудовище обеими руками и двинул его назад. Равновесие было утеряно: оба сражающихся покачнулись и упали, словно исполинские башни. Удар был страшен – казалось, весь мир переворачивается и рассыпается на кусочки. Девлик был в незавидном положении, находясь внутри тела Селенгура, но не имея никакой возможности оказывать влияние на ход схватки. Одно мгновение колдуну почудилось, что он раздавлен и смят в лепешку телами противников. Он слышал жуткий треск, протяжный долгий стон, от которого звенело в голове, и громоподобный грохот. Что это было? Тут же он увидел, что горный фундамент, на котором стоял Делеобен, пошел трещинами – длинными, извилистыми. Остатки зданий, не выдержав сотрясения, рушились сами по себе, окончательно превращая в руины изящный и прекрасный прежде город. Медведь, прижатый телом Селенгура к горе, расплылся, пытаясь окутать облачным покровом золотое сияние Свидетеля и погасить его, поглотить и растворить в себе. Разъярившись еще больше, великан выплеснул из себя в два раза больше света и безжалостно разметал плоть противника. Раздался полный боли вой, с которым облачный медведь таял, превращаясь в беспорядочные клочья безобидного тумана. Некоторые из них еще пытались удрать, сливаясь и протекая в руины Делеобена, чтобы затеряться среди них – но Свидетель поднялся над плато и распростер над ним повернутые книзу ладони. С них полился дождь, золотой дождь, сжигающий все на своем пути.