Кочевники уже достигли лагеря лучших солдат Энгоарда. У тех было немного времени, чтобы осознать угрозу и подготовиться к отражению бешеного натиска наполненных жаждой убивать и побеждать всадников. Тем не менее, очень многие гвардейцы даже не успели облачиться в свои ослепительные доспехи. Некоторые бросились в сражение прямо в нательном белье или в простых одеяниях, с мечами и небольшими круглыми щитами в руках. Заполонившие проходы между высокими, остроконечными шатрами кочевники попросту сметали их с пути. Создавалось впечатление, что победный рейд за Виззел и удачная атака тылов лагеря Лемгаса повторится в точности. Радостные вопли и оскаленные улыбки на лицах степняков говорили: они уже готовы отпраздновать великий успех.

Однако, самый первый натиск, который стоил жизни нескольким сотням гвардейцев, дал немного времени остальным. Каждый из них был волшебником – причем не из худших – пусть кроме боевой магии они мало чего знали. Будучи захваченными врасплох, они подались, но не сломались и вскоре нанесли ответный удар.

Один за другим Белые воины стали взлетать в воздух, подальше от смертоносных копыт конницы и мечей врага. По толпе кочевников пронесся разочарованный стон. Кто‑то поспешил достать луки, чтобы сбить летунов наземь, но вдруг оказалось: стрелы отлетают от гвардейцев! Волшебная стена, едва видимая в золотисто‑красном рассветном воздухе, не подпускала смертельные снаряды. Одна за другой, сотни стрел посыпались обратно, к выпустившим их стрелкам. Сбить удалось не более десятка гвардейцев, тех, кто не успел прикрыться. Остальные слаженно двинулись в одно место и выстроились в плотные боевые порядки – летающие круги диаметром в пятьдесят саженей каждый. Сверху вниз стали падать стрелы и сгустки огня, поражающие кочевников с предельной точностью. Среди заметавшихся в панике всадников снова пронесся стон, на сей раз горестный и полный страха. Многого им не надо было: получив отпор и не видя никаких возможностей атаковать гвардейцев в воздухе, степняки быстро развернули коней и бросились наутек.

На узких «улочках» палаточного лагеря началась паника и давка. Задние всадники либо не успевали поворачивать, либо, в горячке боя, еще даже не осознали нового поворота сражения. Лошади тонко ржали, сталкиваясь друг с другом, а всадники вылетали из седел под копыта или прямо на вражеские тенты. Воины кричали, воздух посвистывал и вздрагивал, пропуская через себя летящие в разных направлениях снаряды магического и немагического свойства. Вдруг все стало еще хуже: земля затряслась под копытами кочевой орды. Только то, что кони сгрудились в плотную кучу, не дало им попадать всем до одного. С жутким чавканьем из земли стали выпрыгивать камни, от крошечной гальки до приличных размеров валунов. Они ударяли коней в животы, распарывали их, даже пронзали насквозь и поражали всадников. Тот тут, то там кочевники с истошными воплями подлетали в небеса в фонтанах крови; некоторые откидывались на седлах с переломанными руками, ребрами, разбитыми лицами. В довершение всего, с совершенно чистого неба посыпался плотный, крупный град, падавший с сумасшедшей скоростью и секший людей в капусту.

В течение малого промежутка времени армия Страны Без Солнца была разгромлена. Те счастливчики, что оказались в последних рядах, без оглядки улепетывали прочь. Сзади они оставляли настоящую груду изувеченной плоти, перемазанной кровью, орущей и визжащей, пытающейся в последнем напряжении сил вырваться из объятий смерти. Никто уже не смог бы разобрать, где кони и останки кочевников перемешались с разорванными в клочья шатрами, которые из белых превратились в грязно‑бурые. Палаточный городок со множеством скачущих по проходам всадников стал бугристой равниной, шевелящейся, хлюпающей жуткой черной жижей, иногда извергающей из себя искалеченное лицо или руку.

Кольца гвардейцев слаженно и быстро перегруппировались в боевые восьмерки и опустились вниз. Трое деловито и споро добивали живых еще врагов, пятеро прикрывали их сверху и сбоку.