Колин Маккалоу. Путь Моргана
Часть 1 Август 1775 года – октябрь 1784 года
– Мы вступили в войну! – выпалил мистер Джеймс Тислтуэйт. Все, кроме Ричарда Моргана, вскинули головы и обернулись к двери, где в тусклом свете застыла громоздкая фигура. Минуту стояла такая тишина, что казалось, будет слышно, как упадет булавка, а затем нестройный хор возгласов донесся из-за каждого стола таверны – кроме того, за которым сидел Ричард Морган. Ричард почти не обратил внимания на тревожную весть: что значила война с тринадцатью американскими колониями по сравнению с участью ребенка, которого он держал на коленях? Четыре дня назад кузен Джеймс-аптекарь привил малышу оспу, и теперь Ричард томился в ожидании, не зная, подействует ли вакцина. – Давай, Джимми, прочти нам газету, – подал голос из-за стойки Дик Морган, хозяин таверны и отец Ричарда. Снаружи сияло полуденное солнце, его лучи били в кронгласовые окна, но в большом зале таверны «Герб бочара» царила полутьма. Поэтому мистер Джеймс Тислтуэйт прошествовал к стойке – туда, где горел масляный светильник. Из обоих карманов его пальто торчали рукоятки пистолетов. Водрузив на нос очки, он начал читать вслух, с пафосом повышая и понижая голос. Сквозь плотный туман тревоги Ричарда Моргана проникали лишь обрывки фраз – «явный и открытый мятеж… настойчивое стремление подавить мятеж и предать изменников суду…». Почувствовав на себе укоризненный взгляд отца, Ричард добросовестно попытался сосредоточиться. Но неужели жар все-таки начинается? Так ли это? Если да, значит, вакцина подействовала. А если подействовала, неужели Уильям Генри все-таки заболеет оспой? И все равно умрет? Боже милостивый, нет! Мистер Джеймс Тислтуэйт закончил чтение громогласным восклицанием: – «Жребий брошен! Колонии должны покориться или восторжествовать!» – Странно, однако, выразился король, – заметил хозяин таверны. – Странно? – Похоже, король считает победу колоний возможной. – Вряд ли, Дик. Тот, кто пишет ему речи – полагаю, какой-нибудь недоучка-секретарь этого лоботряса лорда Бьюта, – наверняка питает пристрастие к риторике. – Последнее слово он сопроводил жестом, прижав к губам указательный палец. Хозяин таверны усмехнулся и плеснул рома в небольшую оловянную кружку, а затем обернулся, чтобы сделать пометку мелом на грифельной доске, висящей на стене. – Дик, Дик! За такую весть мне полагается выпивка за счет заведения! – Ну уж нет! Рано или поздно мы все равно узнали бы ее. – Хозяин таверны поставил локти на стойку в том месте, где за долгие годы образовались заметные потертости, и воззрился на вооруженного мистера Тислтуэйта в теплом пальто. Да он безумен, как мартовский заяц! Пальто – в такую нестерпимую жару! – Сказать по правде, Джимми, это вовсе не гром с ясного неба, и потом, все дурные известия одинаковы. Никто даже не пытался вмешаться в разговор; Дик Морган пользовался уважением посетителей, а Джимми Тислтуэйт давно снискал репутацию одного из самых чудаковатых жителей Бристоля. Посетители довольствовались тем, что слушали беседу, потягивая каждый свое излюбленное питье – ром, джин, пиво, «бристольское молоко». Обе миссис Морган хлопотали поблизости, принося пустые кружки Дику, который наполнял их и делал на грифельной доске новые пометки. Близился обед; аромат свежего хлеба, только что принесенного Пег Морган от булочника Дженкинза, смешивался с обычными запахами таверны, расположенной неподалеку от бристольской пристани. Большинство собравшихся в таверне мужчин, женщин и детей не торопились, намереваясь отведать свежего хлеба со сливочным маслом и ломтем сомерсетского сыра и завершить трапезу дымящейся говядиной с картофелем в густой подливе, поданной на оловянном блюде. |
