Нет, наверное, не все. Рыжая борода Миккейна, так поразившая меня когда-то своим цветом – она буквально горела на солнце золотом, – сейчас выглядела так, как будто красный перец перемешали с солью, столько в ней прибавилось седины.

Имелось и еще одно отличие: в руках у капитана Миккейна покоились два потемневших л’хасса, и трещины на них были заметны даже издалека.

Роккуэль

Зачем-то я взглянул на мгновенно побледневшего Гвена (подозреваю, что и сам выглядел именно таким), затем на верхушку одной из двух мачт «Орегано», ту, что повыше, – грот. Там, в «вороньем гнезде», два человека внимательно наблюдали за недалекими джунглями.

Я шагнул вперед и потянул из рук капитана Миккейна один из камней. Нисколько не сомневаюсь, в команде «Орегано» нашлись бы люди, согласные разделить с капитаном тяжесть его ноши, но Миккейн – человек, который не станет прибегать к чьей-либо помощи. Ну а мне он не сможет отказать.

Во-первых, приказать мне он не имеет никакого права. Во-вторых, глупо сопротивляться, когда у тебя из рук тянут один из л’хассов, который в любое мгновение может разнести все в округе, – со стороны будет выглядеть очень смешно. Даже в такой ситуации. Особенно в такой ситуации.

Мы с капитаном пошли к берегу моря; почему-то совсем не хотелось думать о том, что в любое мгновение может все исчезнуть. Крики чаек над головой, шум прибоя, яркое жаркое солнце, запах воды, хрустящий под ногами песок, легкий порыв ветерка, приятно освеживший почему-то вспотевший лоб…

Говорить не хотелось тоже. Да и о чем говорить?

– Рад вас снова увидеть, капитан Миккейн. Давно хотел с вами повстречаться, чтобы поблагодарить за множество вещей.

Не самый удачный момент.

Шли мы долго. Вернее, мне так показалось, потому что сделать пришлось всего лишь несколько сот шагов. Я сразу сообразил, куда именно направляется Миккейн: на берегу залива, посреди песчаного пляжа, есть невысокая скала с пологим склоном со стороны берега. С другой стороны уходит в море обрыв, и глубина под ним неимоверная. Об этом я знал точно.

Когда-то давно, будучи еще юнгой на «Орегано», я уже здесь побывал. Мы вместе с другими парнями ныряли с этой скалы в воду. И должен признаться: даже мне, выросшему на берегу Кораллового моря, не удалось достичь дна. В ушах стояла боль, легкие жгло неимоверно, а дна все еще не было видно.

Подбил на ныряние нас Энди Ансельм, оставшийся сейчас у открытого люка «Орегано». Он клялся всеми богами, что под скалой, на дне, грудой лежат сокровища Древних. И мы, зная его как облупленного, дружно ему поверили. Наверное, потому, что всегда веришь в то, во что очень хочется верить. Я вспоминал об этом, шагая рядом с капитаном Миккейном, и старался не думать о том, что именно у меня в руках.

Наконец мы достигли вершины скалы и с невероятным удовольствием разжали руки. Постояли, посмотрели, как камни летят в воду, как они вошли в нее, вызвав небольшие всплески, подождали еще чего-то. Затем капитан Миккейн снял шляпу и тыльной стороной ладони смахнул пот со лба. У меня в кармане лежал платок, но я, сам не знаю почему, в точности последовал его примеру.

Миккейн взглянул на небо, джунгли, «Небесный странник», затем – на свой «Орегано».

– Ну здравствуй, Люк, – произнес капитан таким голосом, будто мы только что встретились в одной из таверн на краю поля, где садятся небесные корабли…

В капитанскую каюту «Небесного странника» вмещается не так много предметов. Ложе – правда, достаточно широкое, чтобы на нем не было тесно даже вдвоем. Железный, прикрепленный к палубе болтами сундук с корабельной кассой. Обеденный, он же и рабочий, стол, с трудом умещающий команду из девяти человек.