Они не должны были ставить и той пьесы,- сказал Седрик.- Ее следует запретить для любительской сцены.

Да, да, запретить. И ведь поставили ее только для того, чтобы блеснуть туалетами.

– Я сделала для этого спектакля совершенно сногсшибательное вечернее платье,- сказала Ева.

– Да. И одному богу ведомо, на чем оно держалось,- заметил Боб.

Ева показала ему язык. Потом потянулась, зевнула и снова скосила глаза на меня.

Она не вскружила мне головы. И я не из тех, кто помешан на юбках, хотя думаю, что это еще не самое плохое, на чем можно помешаться. Просто я был обыкновенный двадцатипятилетний холостяк с нормальным аппетитом. И конечно, если вы голодны, а ктото у вас на глазах начнет гстовить вкусный обед, вам невольно захочется, чтобы вас пригласили к столу.

Стол был накрыт, а я проголодался уже давно. Скажем прямо, после танцев в дафтонском «Локарно» прошло немало времени. Теперь я уже не мог даже вспомнить ее имени. Все произошло поспешно и как-то убого и доставило мне мало радости. Я начинал испытывать отвращение к таким мимолетным встречам. Они были вполне в духе Дафтона, и я считал, что перерос их.

Внезапно я почувствовал, что мог бы легко получить Еву. Это не было желанием, воплотившимся в мысль, а чисто интуитивным ощущением. Я не раз замечал, что такая интуиция редко обманывает,- во всяком случае, меня. Быть может, потому, что я не большой любитель абстрактных размышлений и не считаю других нравственнее себя.

После чая мы все в машине Боба отправились к «Служителям Мельпомены». У Боба был новый «остин-8». В ту пору приобрести новую машину, особенно небольшую, было не так-то легко, и я подумал, что его работа в текстильной промышленности, видимо, довольно прибыльное занятие.

– Садитесь впереди с Бобом,- сказала Ева Седрику.- Там вам будет удобнее – можно вытянуть ноги. Вы садитесь сзади, Джоан. И вы тоже, Джо, дорогой. А я сяду вам на колени.

– Прежде спросите разрешения у Боба,- сказал я, чувствуя себя как-то глупо польщенным.

– Бобби, милый, ты не возражаешь, если я сяду Джо на колени? Ты же не захочешь быть старомодно-ревнвым, проявлять собственнические инстинкты и тому подобное?

– Если Джо не возражает, то я и подавно. Но могу поручиться, что он пожалеет об этом, прежде чем мы прибудем на место. Она ведь только с виду такая легкая и хрупкая, Джо. Я, во всяком случае, никогда не позволяю ей садиться мне на колени.

– Не слушайте его,- сказала Ева.- Джо достаточно силен чтобы выдержать мой вес.

Ведь вам приятно, Джо, милый?

Я крепче обхватил ее за талию.

– Можете ехать, пока вам не надоест, Боб,- сказал я, весьма отчетливо ощущая тепло и податливость ее тела.

Район Уорли, где находился театр, представлял собой настоящий лабиринт маленьких улочек, как выразилась миссис Томпсон. На секунду мне вспомнился Дафтон, но здесь улочки выглядели весело и уютно, чего в Дафтоне не было и в помине.

Быть может, этому впечатлению способствовал театр. Любой, даже захудалый театр всегда окружен атмосферой веселья, он всегда как бы стремится увести вас от монотонной повседневности, от субботних стирок и борьбы за хлеб насущный в просторный широкий мир. К тому же Уорли не особенно сильно пострадал от кризиса,- здесь не было все и у всех поставлено на одну карту. В Дафтоне же в 1930 году население на три четверти было безработным. Мне припомнились толпы людей на улицах, бледные, отечные от хлеба с маргарином и сна до полудня лица, ребятишки зимой в парусиновых туфлях и эта река… Мутножелтая, омерзительная, как мокрота, она казалась таким же издевательством над человеком, как и Олений Лес – последний крошечный кусочек природы в окрестностях Дафтона, который по распоряжению дафтонского муниципалитета был обнесен колючей проволокой, после того как все деревья там были вырублены и выкорчеваны и на их место скучными, вытянутыми по ниточке рядами насажены крошечные сосенки.