Потом, собрав в кулак всю свою волю, он покачал головой и сказал:
— Все это не имеет никакого значения. Вы — Пелан, как я понимаю. У меня приказ не пропускать вас ни на каких условиях. Вы и ваши солдаты приговорены к смерти за предательство, заговор с целью захвата власти и вторжение на чужую территорию. Что касается остальных, то если они отрекутся от вас и поклянутся, что они по доброй воле не принимали участия в вышеназванных преступлениях, мы сохраним им жизнь, объявив своими пленниками. Если они продолжат сражаться на вашей стороне, их ждет та же участь, что и вас. Все сопротивляющиеся будут убиты.
— Капитан, вы предлагаете мне выгодные условия. — Не без труда Пелану удалось сохранить презрение и иронию в голосе.
— Ваше положение не дает вам большего выбора, — в свою очередь еще более суровым и грозным голосом возразил капитан. — Мы превосходим вас по численности. Вы находитесь в окружении на невыгодной для ведения боя территории. У вас нет ни пищи, ни воды, ни укрытия, ни лекарств для ваших раненых…
— Которых вы все равно собираетесь убить, — напомнил король. — Клянусь всеми богами, капитан! Если нам все равно суждено умереть, то к чему нам припасы? И осмелюсь предположить, что вам глубоко наплевать на судьбу наших раненых. Поскольку, согласно вашим словам, я и мои солдаты все равно приговорены к смерти, нам остается только проверить, скольких из ваших подчиненных мы сможем забрать с собой на тот свет.
— А что скажете вы, господа? — С этим вопросом гвардеец обратился к маршалу и Аммерлину.
— Для меня большая честь и, осмелюсь признаться, большое удовольствие — служить королю Лионии так же верно, как я служил нашему принцу, — отчеканил Аммерлин. — Я знаю, что такое приказ и что такое верность присяге. Могу лишь предупредить вас о том, что королевская стража — как солдаты, так и рыцари — будут для вас для не самым удобным и легким противником. Я с удовольствием запишу на свой счет еще многих из тех, кто осмелился поднять мятеж против законного правителя этой страны. Можете передать это своим подчиненным.
— Я полагаю, что неприятным сюрпризом для вас, капитан, будем и мы, маршалы Геда, — мрачно заметил Секлис. — Это не та ложка, которую легко облизать. Если вы заявляете, что у вас хватит духу противостоять нам, вполне вероятно, что, прежде чем получить нашу кровь и плоть, вы столкнетесь с нашей сталью. Чем для вас лично и для многих ваших подчиненных кончится это противостояние, я предсказать не берусь.
Капитан гвардейцев Верракая некоторое время молча смотрел на них, словно никак не мог прийти в себя от такого неожиданного для него ответа. Затем, чуть заметно поклонившись, он развернулся и пошел прочь от места переговоров. До строя короля Лионии донеслись неразборчивые голоса гвардейцев, по всей видимости обсуждавших результаты этой встречи. В это время с другой стороны, где занял позицию еще один отряд неприятеля, донесся громкий окрик на незнакомом Пакс языке.
Король резко повернул голову в ту сторону:
— Это паргунцы. Что-то по поводу приказов Сагона. Как мы и предполагали, Верракай и Сагон сговорились и выступили против нас единым фронтом. А раз так, то смею вас уверить, господа маршалы, они сделают все, чтобы никто из нашего отряда не смог никому рассказать об этом сговоре.
— Похоже на то, — кивнул Секлис.
— Я тоже не стал бы надеяться на милость с их стороны, — добавил Аммерлин. Затем он обернулся к королю и сказал:
— Ваше величество, я очень виноват перед вами. Я должен был уложить всех своих коней, всех рыцарей и погибнуть сам, но не допустить, чтобы вы оказались в этой ловушке.
Король положил руку ему на плечо и сказал:
— Аммерлин, эта западня была заготовлена еще до того, как мы выехали из Вереллы. |