Он в общих чертах представлял себе, где находится. Наюгирские города-каньоны представляли собой жилые ярусы, которые лепились друг к другу до самого верха, а огромные плетеные циновки, лежащие на натянутых вдоль и поперек канатах, укрывали население от жары и спасали скудные речки, прогрызшие себе дорогу по дну. В отличие от многих миров, на которых довелось побывать Кромину, социальные низы здесь жили вверху, и наоборот, состоятельные и правящие — ближе к воде и прохладе.

Солнечный свет, идущий сквозь щели в «крыше», был настолько свиреп, что, даже рассеиваясь в глубине и проникая в жилые помещения через прорези в стенах, оставался очень ярким. Светильники здесь почти не использовали.

За дверью никого не оказалось. Кромин быстро прошел длинным коридором в самый конец яруса, где, как подсказывала память, находилась трапезная. Отсюда, если он не ошибался, можно было спуститься вниз, к воде, к садам и к местной роскоши, можно было подняться вверх, а оттуда, на другом конце каньона — выйти к терминальному куполу, где двое техников-терран в прохладе кондиционера вкушают пиво, и никакие лингвистические проблемы их не волнуют.

Легкое удивление — откуда он знает устройство поселения — быстро прошло. Как и обещал целитель, вместе с языком приходило и знание о мире, в котором существует этот язык.

За трапезной ему открылось большое помещение с высокими столами, у которых суетились наюгиры в синих кафтанах. Это была кухня, и здесь орудовали местные повара. Ножи-тесаки так и мелькали в их руках, что-то похожее одновременно на овощи и на мясо разлеталось в мелкое крошево и ссыпалось в глубокие керамические сосуды. Из круглых дыр в каменных кубах вырывалось сильное пламя, в больших латунных сковородах скворчало и булькало исходящее аппетитными запахами варево.

На Кромина не обратили внимания. Он обогнул поваров, лишь пару раз наткнувшись на удивленные взгляды. У выхода из кухни стояла лохань с грязной посудой. Кромин, не останавливаясь, выхватил оттуда увесистый тесак со скользкой от жира рукояткой и опустил его в один из больших карманов, что шли по краям его кафтана.

Лестницы поднимались в несколько рядов — веревочные, из скоб, вбитых к камень, из деревянных реек, выпирающих из стен. Кое-где виднелись выдолбленные в камне ступени, а небольшие площадки, вырубленные в скале, позволили бы разминуться встречным.

* * *

У лестниц Кромин ухватился за скобу и замер, нахмурив лоб. Он пытался вспомнить, как их вели к целителям, туда, где их долго мыли, окуривали разными дымами и катали по телу небольшие каменные шары. Это место было где-то внизу, и там он надеялся обнаружить запрещенную технику. Раз у целителя оказался ручной биомед, то, может, там сыщется еще кое-какое оборудование?

Вверх и вниз сновали наюгиры, одни налегке, другие тащили на спинах крытые корзины; несколько здоровяков с инструментами, похожими на кирки, поднялись, бесцеремонно расталкивая зазевавшихся, и исчезли в темной дыре, что зияла рядом с настилом, ведущим к входу на ярус.

«Шахтеры, что ли?» — подумал Кромин, глядя им вслед. Грубо выкованные мотыги явно не тянули на улики. Теперь куда? Он доверился инстинкту и быстро скользнул по веревочной лестнице сразу на несколько ярусов вниз, чуть не сбив какую-то пожилую наюгирку. Вовремя увернувшись и вспрыгнув на настил, Кромин огляделся.

Вроде бы здесь. Он двинулся в обратную сторону в прохладной тени коридора, время от времени заглядывая в помещения и короткие ответвления по левую сторону. Справа, сквозь решетчатые арки, виднелась широкая веранда, там медленно прогуливались попарно наюгиры в светлых и темных кафтанах.

Знакомые места. Вот и бадья, в которой они парились, вот топчаны. Никого нет, все здоровы. А куда ведет этот коридор?

У двери в конце прохода скучали двое в зеленых кафтанах и при мечах. Заметив Кромина, оживились; один из них встал со скамьи, выступил вперед и произнес:

— Досточтимый гость сегодня не призван в средоточие здоровья.