И до сих пор был бы жив.

Девушке не понравилось название, которое она подобрала для чувства, мучившего ее вот уже многие месяцы.

Сожаление.

Джин смахнула пыль, стирая рисунок Y-истребителя. Она сожалела лишь о том, что вообще столкнулась с группами вроде отрядов Со или Зоседа. Или вот этого нынешнего. Чем бы они сейчас ни занимались, эти рейсы, которые она стирала из журналов, коды, которые она создавала, чтобы обойти блокады… Джин была не столь наивна, чтобы верить, будто они кому-то помогают. Они действуют исключительно из личного, субъективного чувства справедливости.

Однако в конечном счете ей было плевать. Пока что ей исправно платили, она жила в безопасности и у нее была еда, остальное ее не заботило.

***

В ту ночь в дверь дома, где она обреталась, так громко постучали, что, даже живя на втором этаже, Джин проснулась, подскочив на кровати. Хозяйка квартиры, ругаясь на чем свет стоит, поспешила ко входу вниз по лестнице. Джин села в постели, силясь разобрать, о чем идет разговор. Хозяйка громко протестовала, не желая пускать кого-то внутрь.

А затем Джин услышала шаги. Она не сомневалась, что всегда узнает штурмовика по одной лишь поступи его сапог.

Вскочив, девушка кинулась прямо к репликатору кодов и как можно быстрее стерла все данные. Получилось неидеально, но лучше так, чем никак. Все журналы и документы, над которыми она трудилась последние несколько дней, исчезли. Она могла бы их воссоздать, но…

Дверь ее комнаты распахнулась. Джин схватила шарф и накинула его на шею и волосы. Этот жест, надеялась она, выглядел так, словно девушка стесняется, что полуодета, а не так, словно она прячет кулон из кайбер-кристалла.

— Танит Понта? — осведомился штурмовик.

Джин медленно обернулась.

— Да говорю же, ее зовут Леана Халлик, а вовсе на Танит как-то там! — закричала хозяйка. — Это вторжение в частную жизнь!

— Нам надо задать вам несколько вопросов, — сказал штурмовик.

— Вы меня арестовываете? — уточнила Джин.

Хозяйка вытаращилась на нее, словно только сейчас поняла, что квартирантка могла назваться ненастоящим именем.

— Нет, — ответил солдат.

— Могу я отказаться идти с вами? — спросила девушка.

— Нет, — повторил штурмовик.

— Могу я сперва хотя бы одеться?

Штурмовик помедлил.

— На улице холодно, — настаивала Джин, окинув взглядом свои обнаженные руки и ноги.

— Можете одеться, — разрешил имперец, но остался стоять в дверях. Он наблюдал, как девушка неловко натянула штаны прямо на пижамные шорты, надела еще одну рубашку и толстую куртку. Она сунула ноги в ботинки и поднялась.

— Не сдавайте мою комнату, — попросила она хозяйку. — Я вернусь.

Старушка энергично закивала, и Джин понадеялась, что у нее достанет честности не присваивать спрятанные под матрасом кредиты.

Штурмовик доставил Джин в космопорт, где, привалившись спиной к стене, на земле уже сидел закованный в тяжелые дюрастальные наручники Риси Ампс. Когда имперец подтолкнул девушку вперед, инородец посмотрел на нее полными слез глазами. Стоявшие рядом охранники дернули Риси, чтобы поднять его на ноги.

Старьевщика-лаббо арестовали, и это не предвещало ничего хорошего. Он служил передаточным звеном для подделанных кодов, журналов и документов между Джин и какой-то повстанческой группой. Джин со спокойной душой могла заявить, что не знала, что работает на партизан, однако отрицать незаконность своих действий по подделке документов было бессмысленно.