|
Они шли тур за туром, кружась, отступая, двигаясь в сторону мелкими шажками, эти забавные па, наверно, вошли в моду недавно, никогда прежде он не видел таких. У рояля сидела его племянница Ева, на ее розовом лице играла насмешливая улыбка. Но Эдвард Пирсон смотрел только на свою юную дочь. Ее глаза были полузакрыты, щеки немного бледноваты, коротко подстриженные светлые волосы вились над стройной круглой шеей. Она держалась с холодным спокойствием, а молодой человек, в объятиях которого она скользила, видимо, просто пылал; красивый юноша - голубые глаза, золотистый пушок на верхней губе, открытое румяное лицо. Эдвард Пирсон подумал: "Прелестная пара!" И на минуту перед ним встало видение - он сам и Лила, танцующие на празднестве Майской недели в Кембридже, когда ей исполнилось, помнится, семнадцать лет; значит, Лила была тогда на год моложе, чем Нолли сейчас! А этот молодой человек, должно быть, тот самый, о котором Нолли все упоминает последние три недели в своих письмах. Что же, они так никогда и не остановятся?
Он прошел мимо них и спросил: - Тебе не очень жарко, Нолли? Она послала ему воздушный поцелуй; молодой человек несколько смутился, а Ева крикнула: - Это пари, дядя! Они должны меня перетанцевать. Пирсон сказал мягко: - Пари? О, дорогие мои! Ноэль пробормотала через плечо: - Все хорошо, папа! Молодой человек выдохнул: - Мы побились с Евой об заклад на щенка, сэр. Пирсон уселся, загипнотизированный сонным бренчанием рояля, медленным движением танцующих, каким-то "плывущим" взглядом полузакрытых глаз своей юной дочери, смотревшей на него через плечо, когда она проносилась мимо. Он сидел и улыбался. Нолли становится взрослой! Теперь, когда Грэтиана замужем, на его попечении - только Нолли! Вот если бы была жива его дорогая жена! Улыбка его угасла; он вдруг почувствовал себя очень усталым. Временами ему казалось, что на нем лежит непосильным грузом физический и духовный труд этих пятнадцати лет. Большинство мужчин женятся снова, но он всегда считал это кощунством. Брачные союзы заключаются навечно, хотя церковь и разрешает вторичный брак. Он смотрел на юную дочь со смешанным чувством эстетического наслаждения и растерянности. Хорошо ли это для нее? Правда, оба они выглядят счастливыми; но многого он не понимает в этих молодых. Ноэль - такая нежная, такая мечтательная; но подчас в нег вселяется какой-то бесенок. Эти вспышки одержимости Эдвард Пирсон приписывал тому, что она лишилась матери, когда была еще совсем крошкой; а Грэтиана, которая была всего на два года старше, не могла заменить ей мать. Все заботы о дочери легли на его плечи; и он знал, что в чем-то потерпел здесь неудачу. Он сидел и все смотрел на нее, и какая-то необъяснимая горечь закрадывалась в его душу. И вдруг он услышал ее капризный голосок, словно подчеркивающий каждое слово: - С меня довольно! - И, сев рядом с ним, она схватила его шляпу и стала обмахиваться. Ева взяла торжествующий заключительный аккорд. - Ура, я выиграла! Молодой человек пробормотал: - Слушайте, Ноэль, мы ведь могли бы потанцевать еще! - Конечно; но папе скучно, правда, папа? Это - Сирил Морленд. Пирсон пожал молодому человеку руку. - Папочка, у тебя загорел нос! - Да, дорогая, я знаю. - Я тебе дам белой мази. Ты намажешься на ночь. Дядя и тетя тоже пользуются ею. - Нолли! - Так мне сказала Ева. Если вы собираетесь купаться, Сирил, будьте поосторожнее, там быстрое течение. Молодой человек, смотревший на нее с откровенным обожанием, сказал: "Хорошо!" - и вышел. Ноэль проследила за ним глазами; Ева нарушила молчание. - Если ты хочешь принять ванну перед чаем, Нолли, ты лучше поспеши. - Я сейчас. Хорошо было в Аббатстве, папа? - Изумительно! Словно какая-то великолепная музыка. |
