Переживания дают возможность и по отношению к так называемому внешнему миру, и по отношению к так называемому внутреннему миру соблюсти принцип жемчужины. Принцип, при котором новое не отменяет старого, каждый новый слой не отменяет предыдущий. Таким образом, слой за слоем, образуется жемчужина. Только так, переживая и познавая себя и другого, вы будете формироваться как целое.

Если же, бессознательно действуя по принципу вектора, устремленного в беспредел, вы станете отменять каждый предыдущий слой из соображений, что он устарел или не нужен, то за вами всегда будет пустота, ничего плотного не образуется. И тогда покой – тот покой, который ведет к переживанию пребывания себя в реальности, – не наступит никогда, потому что нечему будет покоиться. Не будет Тела Человеческого как вашего тела, а будет одно беспокойство под названием «прогресс». Естественно, что и идеи, порождаемые беспокойством, окажутся соответствующими.

Беспредельность, в буквальном смысле слова отсутствие любого тела, любой отграниченности, есть отсутствие воплощенности, отсутствие образа и подобия. Существует некоторое психическое беспокойство под названием мое Я. Пустое. Абстрактное. Если вокруг этого Я не кристаллизуется опознаваемое, отграниченное, тогда вашего бытия в строгом смысле слова нет (в терминологии Гурджиева, не появляется Хозяин). Тогда существует только жизнь как некоторое психическое беспокойство по разным поводам. Некоторая суета вокруг Я. Истинное Я плюс неистинное Я – в сумме ноль. Оно нужно только для того, чтобы стать затравочным кристаллом в насыщенном растворе реальной, живой ткани жизни в процессе образования этого перла творения. Ведь в середине жемчужины может быть просто песчинка, обычная, каких бесконечное множество. Так в середине этого перла творения, Тела Человеческого, такой же пустячок – Я.

С каким невероятным почтением мы относимся к этому пустячку под названием самосознание. С ним нужно сделать только одно: точно его выставить, то есть успокоить, поставить в центр системы координат. Сделать его стабильным, чтобы можно было наращивать на него слой за слоем до действительно полного тела, до полной своей отграниченности, переживания себя как целого, ибо «возлюби ближнего твоего, как самого себя». Вот такая замечательная мысль.

В том случае, когда работа по обнаружению, опознаванию себя как тела, а следовательно, как реальности, идет непрерывно, любая функциональная деятельность – от удовлетворения потребностей до соблюдения социальных конвенций – помогает в этой работе. Тогда положение человека, находящегося в миру, оказывается гораздо выгоднее, чем положение отшельника. Быть в мире оказывается ситуацией более подходящей для этой затравочной субстанции под названием «Я есмь». Ибо большое разнообразие ситуаций дает возможность при творческом отношении уравновешивать различные тяготения и держать «Я есмь» в стабильном положении. Быть представленным самому себе в качестве бытия и означает быть представленным самому себе в качестве тела. В какой степени вы хозяин данного вам тела, в такой степени вы пребываете в бытии.

Суть состоит в том, что так замечательно выражено Флоренским в его мысли о двойственной правде человека, о том, что человек – это две равноправные правды: правда бытия и правда смысла. Именно поэтому с точки зрения бытия мы уже есть во всей полноте образа и подобия, а с точки зрения смысла мы должны стать, то есть прирастить к себе это бытие, которое уже есть. В этом и заключается духовный подвиг – сотворение себя для себя.

Известно, что без разрушения целого из него ничего нельзя изъять, ибо часть в целом обладает свойствами, вне целого не существующими, изъятие же части сразу меняет саму эту часть, превращая ее в нечто отдельное, а также меняет и само целое, оно перестает быть тем, чем было.