«Неправильные мысли, ситуации, люди где-то раньше, а где-то позже приведут к твоей гибели…»

А что, если пророчество все-таки сбудется?

Черт бы подрал этих незнакомцев — как будто Лин не хватало собственных сомнений. Что же делать?

До тошноты надоела мокрая одежда; от сигаретного дыма першило горло. А дождь все лил и лил. Ей бы поесть, просохнуть, ей бы поспать. Отдохнуть, чтобы без мыслей, чтобы по-настоящему — в первый раз за долгое время без самоупреков, без ощущения, что она вновь одна-одинешенька в целом мире. Ей бы. Просто. Поспать.

Клубились над головой, наползая друг на друга, будто соревнуясь, кто сможет опуститься ниже, мрачные облака; терялись в белесых лоскутах верхушки холмов. Через минуту на парковку въехало такси — салон, кутаясь в плащ, покинул немолодой мужчина. Быстро вытащил из багажника сумку, привычным и уверенным движением, будто выудил саблю из ножен, выдвинул длинную ручку, кивнул водителю и зашлепал кожаными ботинками по лужам к вокзалу. Прошел мимо Лин, не взглянув, лишь поморщился от дыма.

Да, этот знал, куда ехал. Был уверен в том, что делает, спешил.

Глядя на него, ей вдруг тоже захотелось стать уверенной в себе — бодро кивнуть, подняться, куда-то зашагать. Зная, куда.

Но беда заключалась в том, что она не знала — не знала, куда шагать.

Скрылся в здании вокзала незнакомец, покинуло, шурша мокрыми шинами, парковку такси, и Лин вновь осталась на улице одна. Вытащила, было, из пачки последнюю сигарету, покрутила ее в пальцах, с трудом сглотнула — горло саднило — и трясущимися руками засунула ее обратно.

Ей нужны еще сигареты. Ей нужно поесть. И еще полежать — она прескверно себя чувствовала.

Куда можно ехать в таком состоянии? Только к себе на похороны.

Нет, она не уедет из Ринт-Крука. Не сегодня. Сегодня она ляжет в постель — это снова обойдется ей в сорок три доллара, — задернет в паршивом и неуютном номере плотные шторы, натянет одеяло до самого подбородка и будет спать. Спать долго — пока не отдохнет, пока не придумает, что делать дальше, пока не почувствует себя хоть сколько-то лучше.

— Вы?

Администратор ничего не сказал ей по поводу грязного ковра.

— Я.

— Вам… номер?

Лин кивнула.

— Может, чаю?

Его глаза смотрели по-доброму. Даже, если он и был предателем, который накануне сдал ее Джордану, сейчас она нуждалась даже в липовой заботе, и потому кивнула.

— Мне бы еще поесть.

Она не стала добавлять, что у нее мало денег, хоть сразу же подумала о том, что с этого момента нужно жестко экономить, но, кажется, администратор все прочел по ее глазам.

— Мне принесут ужин. В семь. Я попрошу Риану приготовить на двоих. Тут, в подсобке у меня столик, места нам хватит — я позову Вас, хорошо?

— Спасибо.

Высокий неуклюжий мужчина в очках и с раздутыми от артрита суставами пальцев не стал спрашивать, какую именно комнату желает посетительница — коротко взглянул на доску позади стойки, звякнул металлическим колечком о дерево и выдал ключ с номером «один».

— В эту можно пройти из холла. Не нужно выходить на улицу. И чай я занесу вам через минуту, ладно?

— Конечно. Я буду признательна.

Оставляя мокрые следы на старом вышарканном паласе, Белинда побрела в указанном направлении.

Тем же вечером.

— Я не хотел. Я ему ничего не говорил — Вы мне верите? Но он сам посмотрел на доску с ключами, увидел, какого не хватает и… вышел за дверь. Я не думал… понимаете? Вы ведь у нас были только одна. Одна постоялица в этот день.