Такой поход среди зимы требовал исключительной самоотверженности; представление о ней могут дать следующие несколько строк.

«Я был очень рад, — писал Бак по возвращении, — застав всех моих друзей здоровыми; я отсутствовал около пяти месяцев, в течение которых прошел на лыжах тысячу сто четыре мили, ночуя в лесу под одним одеялом и оленьей шкурой; температура часто понижалась до 40° ниже нуля, а однажды — до 57; мне случалось по два-три дня ничего не есть».

Остававшиеся в Форт-Энтерпрайзе также страдали от холода; морозы были сильнее тех, что Парри пришлось испытать на острове Мелвилл, хотя тот и расположен на девять градусов ближе к полюсу. Действие этой низкой температуры сказывалось не только на людях; деревья промерзли насквозь до такой степени, что топор ломался, не оставляя на стволе ни малейшей зазубрины.

Два индейца-переводчика с Гудзонова залива сопровождали Бака в Форт-Энтерпрайз. У одного из них была дочь, которая считалась самым красивым созданием на свете. Хотя ей исполнилось всего шестнадцать лет, она уже дважды была замужем. Какой-то английский офицер нарисовал ее портрет — к полному отчаянию матери, испугавшейся, как бы великий вождь Англии, увидев это холодное изображение, не влюбился в его оригинал.

Четырнадцатого июня 1821 года река Коппермайн вскрылась, и можно было пуститься в путь. Хотя запасов провизии почти не оставалось, все сразу же двинулись в путь вниз по реке. К счастью, на покрытых зеленью берегах реки оказалось много дичи, и удалось убить столько мускусных быков, что все были сыты.

Франклин начал подниматься вверх по течению реки Худ, но вскоре путь был прегражден водопадом высотой в двести пятьдесят футов; пришлось дальше двигаться берегом среди снега глубиной свыше двух футов по бесплодной и совершенно неизвестной стране. Легче представить себе, чем описать трудности и мучения обратного путешествия.

Одиннадцатого октября Франклин вернулся в Форт-Энтерпрайз в состоянии полного изнеможения, так как ничего не ел в течение последних пяти дней. В форте он никого не застал. Без провизии, больной, Франклин, казалось, был обречен на смерть. Однако назавтра он пустился на поиски индейцев и своих спутников, вышедших раньше, чем он; но снег был такой глубокий, что ему пришлось повернуть назад, в форт.

В течение восемнадцати дней он жил на каком-то вареве из костей и кожи убитых в прошлом году животных. 29 октября прибыл наконец доктор Ричардсон с Джоном Хепберном, но остальных членов экспедиции с ними не оказалось. При встрече все трое были горестно поражены: они стали такими худыми, их голоса так изменились, они ощущали крайнюю слабость, которая почти бесспорно говорила о близком конце.

«Доктор Ричардсон, — рассказывает Кули, — принес печальные известия об остальных. В течение первых двух дней, последовавших за разделением экспедиции на три отряда, его группа не нашла никакой пищи; на третий день проводник Майкл вернулся с охоты с зайцем и куропаткой, которыми он поделился с остальными. Назавтра они опять ничего не ели, 11-го Майкл предложил своим спутникам кусок мяса, по его словам, отрезанный им от волка; но впоследствии они пришли к убеждению, что то было мясо одного из тех несчастных, которые покинули капитана Франклина, чтобы присоединиться к доктору Ричардсону. С каждым днем Майкл становился все более наглым и эгоистичным. Возникли сильные подозрения, что он устроил где-то склад продовольствия, которое хранил только для себя. Как-то Хепберн, занятый рубкой леса, услышал ружейный выстрел; взглянув в ту сторону, откуда донесся звук, он увидел Майкла, торопливо шедшего к палатке; вскоре после этого нашли мертвого Худа; у него оказалась пуля в затылке, и убийцей был, без сомнения, Майкл.