|
— Мужайтесь! — крикнул Альтамонт и, бросив разряженное ружье, кинулся на взбешенных быков. Один из них, которому пуля угодила в сердце, упал, точно пораженный молнией, другой в ярости готов был распороть живот злополучному Гаттерасу, но в этот миг Альтамонт одной рукою вонзил снеговой нож в открытую пасть быка, а другой раскроил ему череп страшным ударом топора. У быка подкосились ноги, и он грохнулся наземь. — Ура! Ура! — вскричал Клоубонни. Гаттерас был спасен. Итак, он обязан жизнью человеку, которого ненавидел больше всех на свете. Что произошло в этот миг у него в душе? Какое чувство овладело им? Это всегда останется в тайниках его сердца. Как бы то ни было, но Гаттерас, не колеблясь, подошел к своему сопернику и торжественно сказал: — Вы спасли мне жизнь, Альтамонт. — А вы — мне, — ответил американец. После короткой паузы Альтамонт добавил: — Теперь мы с вами квиты, Гаттерас! — Нет, Альтамонт, — ответил капитан. — Когда доктор извлек вас из ледяной могилы, я не знал, кто вы, но вы спасли меня, рискуя собственной жизнью и отлично зная, кто я такой. — Вы мой ближний, — ответил Альтамонт, — и американец не может быть подлецом. — Ну, конечно, — воскликнул доктор, — ведь он такой же человек, как и вы, Гаттерас! — И американец разделит с нами ожидающую нас славу. — Открытия Северного полюса? — спросил Альтамонт. — Да! — торжественно ответил капитан. — Так, значит, я угадал! — воскликнул Альтамонт. — Вы отважились на это? Вы решили добраться до этой недоступной точки земного шара! О, это прекрасная мысль! Ей-богу, это великое дело! — Но разве вы в свою очередь не направлялись к полюсу? — быстро спросил Гаттерас. Альтамонт, казалось, колебался отвечать. — Ну, что же? — сказал Клоубонни. — Нет, — отвечал Альтамонт. — Нет! Истина должна быть выше самолюбия. Нет, я не задавался той великой целью, которая привела вас сюда. Я хотел пройти Северо-Западным проходом — вот и все! — Альтамонт, — сказал капитан, протягивая руку американцу, — будьте участником нашей славы, и отправимся вместе открывать Северный полюс! И недавние враги горячо, от всего сердца пожали друг другу руки. Повернувшись к доктору, они увидели, что он плачет. — Ах, друзья мои, — бормотал он, вытирая слезы, — у меня, кажется, сердце разорвется от радости. О дорогие мои товарищи, чтобы содействовать общему успеху, вы отбросили национальные предрассудки! Вы сказали себе, что Англия и Америка в данном случае ни при чем и что узы тесной дружбы должны соединять вас для достижения великой цели. Лишь бы Северный полюс был открыт, а кто его откроет — это уж не важно! К чему унижать себя — кичиться английским или американским происхождением, когда можно с гордостью сказать про себя: я человек! Растроганный доктор сжимал в своих объятиях примирившихся врагов, он не мог совладать с охватившей его радостью. Новые друзья сознавали, что любовь этого достойного человека еще теснее связывает их между собой. Клоубонни без умолку говорил о том, какое безумие всякое соперничество и как необходимо согласие между людьми, заброшенными в такую даль от родины. Его слова, слезы, ласки изливались из глубины души. Наконец, обняв в двадцатый раз Гаттераса и Альтамонта, он успокоился. |
